Песок под солнцем
Шрифт:
— Раньше кошраты никогда не ночевали за пределами своего купола. На что он рассчитывает?
— На любопытство их молодого поколения.
— Да… была такая версия. Моя.
— Версия чего? Пап, ну расскажи… Секретно, что ли?
— Да не секретно, просто со мной тогда не согласились, а настаивать я не стал. И версия осталась частным мнением. После этой истории с Михаилом, его ведь так зовут, верно? — молча киваю, боясь пропустить хоть слово, — у меня сложилось впечатление, что подходы к контакту их старшего и младшего поколения не совпадают. Иначе зачем бы этой коше уезжать с парнем, не предупредив своих? И Теодран с ее отцом удивленными не выглядели, видимо, поступок коши для них или ожидаем, или, по крайней мере, объясним. Любопытство? Может быть,
— Теперь я тебя не поняла.
— Я, видишь ли, предположил наличие среди кошей определенной оппозиции, с иным взглядом на контакт, опирающейся на молодежь. И, возможно, — он щелкнул пальцами, — молодежь провоцируют именно через любопытство.
— Только провоцируют? А цели руководителей этой оппозиции на самом деле другие?
— Наверняка другие, если это вообще не одни только мои измышления, — усмехнулся.
— Ты можешь проверить!
— Каким образом? Понаблюдать за Михаилом?
— Например. И кроме того, ему ведь нужен «руководитель практики».
— Гм… — в глазах появился интерес, — рискованно, Бри. Но с другой стороны, чертовски привлекательно. Если кошраты действительно не едины, возникает много новых возможностей…
— Только, пап, я хочу участвовать, — если не вклиниться немедленно, можно ведь и за бортом остаться.
— Зачем тебе?
— А кто позавчера говорил: «Тебе пора менять специализацию, перспектив у контакта нет»? — передразнила я его. — Так я не хочу менять специализацию. Мне нисколько не интересно мирить подразделения корпораций по поводу того, кому принадлежит право рисовать продольные полоски на зубной пасте, а кому поперечные. Мне интересны кошраты. И если у нас получится, я хочу быть среди первых.
Паром медленно полз по глади Скадарского озера, пронизывающий ветер с гор оставлял матовую поверхность воды неестественно неподвижной. Я выглянула за борт и, присмотревшись к волнам, отбрасываемым носом парома, поняла, в чем дело. Снежная шуга заполнила весь подповерхностный слой воды, делая ее вязкой и добавляя переливы света над темной глубиной. Январское небо отражало гладь озера и склоны вокруг, становясь серо-стальным даже при отсутствии облаков. Настороженным. Или просто приписываю небу собственную настороженность?
Путь мой лежал на остров Корн, смотреть доступную недвижимость. Поговорив еще с Михаилом, решили не дожидаться, пока отец оформит документы на практику, а значит, и пропуск для него, и воспользоваться моим студенческим, который давал право посещения острова и посольства. Я сама предложила поехать и уже была не рада этому. Беспокойство не покидало с того момента, как мы просматривали списки продающейся и сдающейся в аренду недвижимости на Корне. Во всех до единого объявлениях проскальзывала какая-то тоскливая безнадежность, то ли между строк описания, то ли при взгляде на даты объявлений — от восьми лет и старше. При этом запрошенные цены, на мой взгляд, были поистине запредельны. Вот ведь жадные с-собаки на сене. Сейчас эти виллы, офисы, склады не приносят никакой прибыли, только есть просят. Продавцы же держатся за старые цены, надеясь хотя бы вернуть вложенное и теряя надежду с каждым годом. А может, просто надеясь, на что-нибудь.
Конечно, два десятка лет назад, когда контакт был только-только установлен, на человеческой части Корна цена земли взлетела до небес. Даже бизнес-центр успели построить. Сейчас все закрыто и законсервировано. Так или иначе, стоит предложить Михаилу подумать об аренде какого-нибудь особнячка на полгода максимум. Диплом — штука кратковременная, а отельный бизнес на Корне никакого смысла не имеет.
Тем временем паром причалил и пассажиры потянулись к посту контроля.
Поселок, как обычно, поражал чистотой и безлюдьем. Иногда думалось, будто дворники составляют по крайней мере половину местных жителей. А может, так оно и есть? В конце концов, финансирование связанных с контактом проектов по-прежнему оставалось внушительным, хотя доход с них можно выразить одним символом — жирной цифрой ноль. Я шла мимо запертых домов, пустых кафе и магазинов с закрашенными краской окнами-витринами и выцветшими вывесками. И не оставляло чувство, что здесь все и навсегда останется таким, как есть, только будет продолжать ветшать и рассыпаться, пока не станет пылью. Понятно, почему кошраты предпочитают жить у себя. Поселок создает какое-то очень странное впечатление о человеческом мире. Впрочем, коши бывают и в Нижнем Озерце, какой-никакой, а все-таки город. Но все равно, здесь нет подходящего места для задуманной гостевой виллы. Да, а куда тут еще можно пойти? Я присела на лавочку, развернув в комме карту.
Остров Корн напоминал лист вяза, брошенный на гладь озера. Желтые камни скал с зелеными прожилками кустарников вдоль ручьев. Большая долина у дальнего края «листа» занята посольством и службами портала. Голубой каплей на карте отмечен купол защиты. Ближний край острова изорван скалами и каменистыми осыпями. И у «черешка» листа еще одна долина, занятая поселком людей. Кроме него, на карте обнаружились еще какие-то постройки вдоль берега, по берегам небольших бухточек, и тоненькие тропинки между ними. Хозяева этих жилищ, скорее всего, имели собственные лодки и предпочитали отправляться за покупками непосредственно в город, не пользуясь тихоходным паромом или магазинчиками острова. Поискать что-нибудь там? Правда, в списке предложений нет адресов за пределами поселка. А кстати, какие там вообще адреса? Просто «остров Корн»? Не написано… Неважно, до отхода парома еще куча времени, дожидаться его в этой пустой скорлупе человеческого поселения не хочется. Я свернула на одну из уходящих вдоль берега тропинок.
Спустя примерно час «разнообразных живописных подъемов и спусков» по узкой каменистой тропе эта идея больше не казалась блестящей. Да что там, сколько-нибудь стоящей — тоже. Две коротких беседы с местными жителями, привратниками в чьих-то владениях, хозяева которых, наверное, уже давно забыли о своих приобретениях, не дали ничего. В смысле ничего хорошего. Хозяев не желали беспокоить и напоминать им о своем существовании. Один крепкий старик «сторожил» чей-то особняк с парком уже десяток лет и ни разу не видал владельцев. Он напрямую и заявил, что пока ему платят, не станет разыскивать своих нанимателей. Хмурый замкнутый мир, в котором стараются не присматриваться пристально к соседям и не давать присматриваться к себе, прикинувшись моллюском в раковине. Ну и пусть их, отшельников.
За очередной скалой «с прекрасными видами» я наткнулась на еще одну тропинку, гораздо более широкую. Карта сообщала, что тропа идет от окраины поселка почти по прямой к небольшому зданию на берегу одной из бухт, и пересекается с дорожкой, по которой сюда попала я, петляющей вдоль берега. Стоя посередине, я огляделась. По довольно широкой аллее, обсаженной деревьями с темно-розовой корой, можно легко вернуться в поселок. Возвращаться, ничего не найдя? Нет, надо посмотреть, куда ведет эта необычная дорожка. А вдруг повезет?
Аллея упиралась в заросли вечнозеленого кустарника. Пока я не подошла почти вплотную, казалось, она так и заканчивается — обычным густым лесом. Но вблизи стало видно, что кусты образовали округлую рощицу, за которой прямо перед глазами выросли ворота в невысокой полускрытой плющом каменной ограде. Створки заперты. Не может быть, чтоб тут никто не жил! Я отошла на десяток шагов и заметила вход для людей — зеленую дверь в стене. Калитка открылась в небольшой, вымощенный камнем дворик перед двухэтажной виллой. Маленький уголок звенящей тишины, как бы выпавший из времени. В другой стороне дворика лестница из тесаного камня сбегала к озеру. Она могла быть построена и сто, и триста лет назад. Да и сам двухэтажный дом с плоской крышей, отчеркнутой изящной балюстрадой по краю, давал только одну привязку во времени — «ужас до чего давно». Но так спокойно! И красиво. И как будто вокруг не зима, а бесконечная, замершая осень. Я присела на каменные ступени, слушая тишину. Рядом в вазоне цвели безвременники — необыкновенно для января месяца.