Пестрота отражений
Шрифт:
— Ты хоть знаешь, что это значит? — подозрительно щурится Азамат.
— Хороший тон, принятые в обществе правила поведения, устаревшее, — цитирует Кир словарную статью.
Я хихикаю. Кир как-то разок употребил слово «ажиотаж» применительно к похоронам одного известного человека, и с тех пор взял за правило мои словечки проверять и особенности употребления заучивать, а то в другой раз можно и ног не унести.
— Подозреваю, что твоего отца больше смущает «подлипальничать», но ему не комильфо это произносить, — говорю, подмигивая Азамату.
Он только
Тут наконец приносят суп, и мы прерываемся на трапезу. Суп вполне ничего, а вот гриль подкачал. «По-хотонхонски» он потому, что я давала его рецепт в одном интервью, когда странник потребовал, чтобы я назвала «хоть одно вкусное блюдо, в котором преобладает зелень». На самом деле это просто овощи с грибами на гриле, правда, муданжцы обычно не могут изменить своим представлениям о пище настолько и подают их с грилёванной же телятиной или ягнятиной. Обычно бывает хорошо, но в данном случае мясо суховато, а овощи вовсе безвкусные. Небось лежали в холодильнике целую вечность, ждали потребителя и вот дождались нас.
— Если он надеялся меня задобрить, ему это не удалось, — ворчит Азамат, выковыривая из зубов особо деликатесные части обеда. — Ладно, раз уж тут не повезло, должно повезти с Рубчим. Вы как, всех раскидали на сегодня?
Мы с Киром дружно киваем.
— Ну тогда скатаетесь со мной для моральной поддержки?
Дом Рубчего мы находим и правда легко — сверху отлично видно аккуратное жилое строение и кучку хозяйственных, а поодаль амбар лесопилки. Для унгуцев предусмотрена ухоженная посадочная площадка, где уже отдыхает одна машинка. Надо думать, хозяин сейчас дома.
Как только мы выгружаемся из салона, Азамат издаёт негромкий триумфальный звук и устремляется куда-то через кусты и груды горбыля в сторону небольшого хозяйственного здания.
— Вон он, наверное, — кивает Кир на что-то, чего я не вижу, и следует за отцом.
Мне ничего не остаётся, как пойти за ними, впрочем, за кустами и я различаю косматый затылок с проседью, а потом и всего человека. Он поменьше Азамата — и ростом, и в прочих измерениях, — но жилистый и без труда ворочает какие-то брусья. Такими бывают муданжцы, которые усердно работают, но не занимаются ничем соревновательным вроде единоборств или стрельбы из лука.
— Исар! — окликает его Азамат, очевидно, настоящим именем.
Мужик тут же оборачивается.
Мать честная, ничего себе! Даже мы с Киром притормаживаем, а Азамат — тот и вовсе теряет дар речи. Вот это мужику досталось по физиономии: кривой на один глаз, лицо по диагонали рассечено несколькими глубокими бороздами, да и второй глаз подозрительный какой-то, уж не слепой ли.
— Здравствуй, — находится наконец муж, хоть и звучит неуверенно. — Мы вот тут были неподалёку, я подумал завернуть к тебе… Смотрю, хозяйство у тебя тут приличное…
— Да-а, — протягивает Исар, и по его тону понятно, что он не собирается говорить о хозяйстве. — Вот мы и встретились. Я-то о твоих злоключениях наслышан, а ты о моих — навряд ли.
— Я даже не знал,
— Да у меня как-то, знаешь, со старыми друзьями отношения не очень. Не хотел тебя в неудобное положение ставить.
Азамат пару секунд переваривает услышанное, а потом в два шага оказывается прямо перед Исаром и обхватывает его за плечи, так что тот теряет равновесие и тычется носом ему в плечо.
После небольшой неуверенной паузы Исар возвращает объятие.
— Так-то лучше, — негромко замечает Азамат, отпуская левую руку, чтобы сделать ею жест в нашу сторону. — А теперь познакомься, мои жена и сын.
После взаимного обмена любезностями Исар немного неловко предлагает нам отобедать, как будто на самом деле он предпочёл бы как-то иначе провести следующие пару часов.
Азамат щурится на него, словно заподозрил неладное.
— Вообще мы только что обедали, так что злоупотреблять твоим гостеприимством не будем. Но мне бы очень хотелось с тобой поболтать. Может, договоримся на другой день?
Исар как-то без энтузиазма пожимает плечами.
— Хорошо, давай… Я, правда, сейчас не могу сказать, когда буду свободен…
— Ну хоть телефонами обменяемся, созвонимся потом, — настаивает Азамат.
Кир бросает на меня скептический взгляд.
— По-моему, он не хочет общаться.
Я киваю.
— Но это странно в его положении.
Тем временем выясняется, что своего телефона Исар не помнит, так что теперь он пытается записать под диктовку Азаматов, но что-то не ладится. То так экран повернёт, то эдак, щурится, тычет не туда…
— Что у тебя со зрением? — обеспокоенно хмурится Азамат.
— Что-что, не видишь, что ли?! — внезапно рявкает Исар. — Одного глаза шесть лет как лишился — медведь порвал, а потом и второй начал… шутки шутить.
— А целитель?
— А что целитель, целитель говорит, через два года вовсе ослепну! Вот, вкалываю, пока могу, а то потом на что жить-то?
Азамат бросает вопросительный взгляд на меня, я киваю в сторону унгуца.
— Так, вот что, дорогой друг, — тоном, не терпящим возражений, сообщает муж. — Брось ты этот телефон и грузись-ка ты в унгуц, пускай тебя нормальные столичные целители посмотрят, пока есть на что смотреть.
Исар ещё некоторое время упирается, приводя доводы, что у него, мол, срочный заказ и наличность вся в дело вложена, но Азамат последнее время в вопросах здоровья — таран похуже меня, ни одни ворота не устоят. В результате минут через пятнадцать Исар с небольшим мешочком сменной одежды грузится к нам.
В унгуце поначалу пытается воцариться тягостное молчание, потому что Рубчий делает вид, что его волокут куда-то силой, а Азамат делает вид, что он строгий и суровый. На самом же деле строгая и суровая тут одна я, и я же беру на себя бразды правления ситуацией, извлёкши через голову Исара из багажника свои сканеры и прочие анализаторы. Мужик пытается вжаться в сиденье и загородиться руками, но Кир его высмеивает: