Пьесы

Нурен Ларс

КЕЙТ. Да, но мы же нормальные парни. Мы же ничего против тебя не имеем.

АНДЕРС. Ну правда, ты нам вполне симпатичен.

КЕЙТ. Кто ж виноват, что ты — кусок дерьма в шведских сливках?

КЕЙТ, АНДЕРС и ИСМАЭЛЬ смеются.

Смешно, да? Правда же, отличная шутка? И в кого я такой остроумный? Тебе было не смешно?

КАЛЛЕ. Не очень.

КЕЙТ. Что с тобой? У тебя нет чувства юмора?

КАЛЛЕ.

Не знаю…

КЕЙТ. Ну чего ты?

КАЛЛЕ. Наверное, я просто не понял шутки.

ИСМАЭЛЬ. Ну что, разводить огонь?

КЕЙТ. Давай.

АНДЕРС. Иссе у нас немного пироман. Когда вырастет, будет пироманом. Серьезным причем. Да у него стоит на огонь. Только увидит, что что-то горит… Сразу возбуждается.

ИСМАЭЛЬ. Обожаю огонь. Огонь — это круто.

АНДЕРС и ИСМАЭЛЬ начинают драться.

АНДЕРС. Да, он далеко пойдет. До самого «Халля». Твой папаша небось не успеет выйти на свободу, а ты уже будешь там.

ИСМАЭЛЬ. Он же сидит в «Кумле».

АНДЕРС. «Шпандау», «Кумла», «Халль», одна хрень… Ай!.. Это, кстати, Иссе развел костер в учительской, когда мы закончили девятый класс. Его рук дело.

ИСМАЭЛЬ. Ну хватит… хватит трепаться-то. Хорош уже. Нечего болтать об этом.

АНДЕРС. А что такого? Он же никому не скажет. Ты же не настучишь, надеюсь? Или настучишь?

КАЛЛЕ. Нет.

ИСМАЭЛЬ. А кто его знает. Если кто-то настучит, то меня могут посадить. Это же не я вообще. Это не я сделал.

АНДЕРС. Калле не настучит.

КАЛЛЕ. Нет. Я даже не знаю, кому я мог бы это рассказать.

АНДЕРС. Ну и отлично. Просто чтоб ты знал.

КЕЙТ. Да хватит уже. Подростки хреновы. Ведете себя как четырнадцатилетние сопляки.

ИСМАЭЛЬ. Все равно, нечего было трепаться.

КЕЙТ. Детский сад.

ИСМАЭЛЬ кидает банку из-под пива в АНДЕРСА.

КЕЙТ. Хватит, я сказал, а то я тебе эту банку в жопу вставлю. Понял? Хочешь снюса [33] ?

КАЛЛЕ. Да, спасибо.

КЕЙТ. Ну правда, скажи честно, ты что-то имеешь против нас, шведов?

АНДЕРС. Мы же нормальные парни, мухи не обидим.

33

Снюс — шведский жевательный табак, который кладут под верхнюю губу

КАЛЛЕ. Я тебя не очень хорошо знаю… Ты же уже несколько лет в школе не появлялся.

КЕЙТ. Тебе не нравятся обычные белые шведы, порядочные и работящие, которые пытаются создать нормальное будущее своим потомкам?

КАЛЛЕ.

Да нет, не знаю…

КЕЙТ. Что ты сказал?

КАЛЛЕ. Да нет, это неплохо. Все люди этого хотят.

КЕЙТ. Вот именно так мы и считаем.

КАЛЛЕ. Да… но мне правда пора.

КЕЙТ. Да расслабься ты. Я же с тобой разговариваю. Скажи, разве гомогенная нация — это плохо? Можешь ответить?

АНДЕРС. Гомофилы — это плохо.

КЕЙТ. Если люди предпочитают жить со своими соотечественниками, и обитать в стране, основанной их предками, и не хотят смешиваться с другими расами… Я не говорю, что другие расы хуже или имеют меньше прав на существование, но это еще не значит, блин, что они должны приезжать и порабощать другие культуры и религии и хапать то, что построили другие народы, просто потому, что их, мол, преследуют на родине и им якобы нужно убежище. Сюда же понаехали, блин, со всего света, мы же скоро задохнемся… Почему нам нельзя придерживаться наших взглядов, если мы считаем, что мы правы, и отстаивать свои права? Это просто вопрос.

КАЛЛЕ. Да… но почему же нельзя?

КЕЙТ. А что, можно? Как, скажи пожалуйста?

КАЛЛЕ. В демократическом государстве каждый может придерживаться своих взглядов.

КЕЙТ. Да, ты считаешь, может?

АНДЕРС. Это что-то новенькое.

ИСМАЭЛЬ. Кто будет сосиски?

КЕЙТ выливает пиво в мангал.

А как же сосиски?..

КАЛЛЕ. Да, каждый может думать что хочет, но нельзя избивать и преследовать других за то, что они думают иначе.

КЕЙТ. Вот как.

АНДЕРС. Ну слава богу. Значит, я могу сказать, что мне жаль, что Адольф Гитлер не успел замочить всех евреев? Если он вообще кого-то мочил.

КАЛЛЕ. Каждый может думать что хочет. Только, к сожалению, мне сейчас некогда продолжать этот разговор.

КЕЙТ. Да ладно. У тебя куча времени. Все ясно. И кто же, интересно, кого преследует? Кому, интересно, запрещают носить свою собственную символику в школе? Кого, интересно, вечно обвиняют в прессе и по телевизору и преследуют за то, что они вслух говорят о том, во что верят?

КАЛЛЕ. Да, но есть группы, которые преследуют иммигрантов и беженцев и поджигают лагеря беженцев.

КЕЙТ. Да?

КАЛЛЕ. Это преступно.

КЕЙТ. Преступно? Это же война. Это же война, твою мать… А когда идет война, то иногда случаются неприятные вещи, такова природа войны. Те, кто участвует в войне, сами виноваты в своих несчастьях. Они сами должны понимать, во что ввязались.

АНДЕРС. Ну да, в Германии же была война… и ведь из-за нее сдохла куча евреев, но когда война, то надо в первую очередь думать о своем собственном народе и заботиться, чтобы у него были пища и топливо, а все остальное уже второстепенно… Это же естественно.