Пьесы
Шрифт:
Эти бедняги, созерцающие свое прибавление к миру, насупив брови, величайшие поставщики смысла, что выступают в литературных программах.
А ты стало быть этого не делал?
Нет.
Как нет?
Нет. Я не приходил в литературные программы.
Ноги моей не было на литературной программе.
Из-за снобизма. Зато ты делал кое-что другое, старина.
Ведь лекции же ты читал. И интервью давал, и сколько!
А приемов, где ты бывал в центре внимания, не счесть.
А что же до нахмуренных
Ты кстати тоже.
Ты сейчас брови нахмурил.
Морис Нежер рехнулся из-за своей дочери.
Она 47-я из 83-х на скачках в Ивелин.
Она –высокая девушка. Я думал, что жокеи должны быть карлики.
На скачках в Ивелин…
Что делать? И как поступить?
Что делать –
Повидать его?
Экспромтом, как настаивает Жан?
Кофейку где-нибудь, якобы просто так? И поговорить о погоде?
Если она сказала, что ему пятьдесят один, то, значит, ему вдвое больше.
С другой стороны, продолжать его игнорировать, будет ошибкой, это очевидно.
В конце концов, отец имеет право не соглашаться, чтобы его дочь вышла за старика, черт побери!
Жан говорит, он очень мил и даже интересен, вот только говорит бесцветным голосом.
Бесцветным голосом – да среди нас, а мы орем из поколения в поколение.
Человек с голосом бесцветным - это не зять. И раньше или позже человек с голосом бесцветным вас доведет до крайности.
Ах, маленькая моя Натали, ну почему же ты не увлекаешься лошадьми, как дочь Мориса. Ты привела бы ко мне славного спортсмена. Парня славного, румяного от воздуха лесов, которого я смог бы обучить.
Чему?
Всему. Всему, что делает хорошего зятя.
Кто сможет обучить парня, которому пятьдесят один год, вернее, семьдесят?
У которого голос бесцветный..
Жан зря сказал мне, что у него бесцветный голос.
Он окончательно его добил.
Кофейку где-нибудь, якобы просто так?
А как это возможно, просто так? Прежде всего я вообще не пью кофе где-нибудь. Дурацкая идея.
Что же делать? Снова он ничего не понимает.
«Капитан пропащего корабля».
ЖЕНЩИНА. Рассматривать ту же самую фотографию.
Фотографию, сопровождающую вас в поездке.
… В трамвае, в Праге, в … 1964, мужчина, сидит у окна. Смотрит на улицу.
Лоб его чист, глаза грустны, и ему шестьдесят –
Он держится рукой за подбородок в задумчивой позе, закрыв половину лица.
Смотрит на улицу.
На улице на тротуаре стоит мужчина, руки в карманах, смотрит на проезжающий трамвай.
В том положении, в каком они находятся, можно подумать что они оба смотрят друг на друга. На самом деле они друг друга не замечают.
Эта встреча не интересна им обоим.
Они друг друга даже не замечают.
На что же смотрят и тот, и другой? Да на привычное движение времени.
Смотрят лишь на него, на время, проходящее в своем привычном движении.
И если человек лишь человек случая, то нет смысла останавливаться на этом образе.
Нет смысла останавливаться ни на чем.
Мой друг Серж умер.
Мир, который я вижу, это мир, где моего друга Сержа уже не существует.
В больничной палате у него в ящике лежала фотография его матери.
Моментальное фото.
Он взял с собой мать, чтоб она его оберегала.
На семьдесят шестом году. Мужчина, командовавший людьми всю свою жизнь, сам уже дед, мужчина про кого можно сказать, что он мужчина больше чем любой другой, и захватил с собою мать, чтобы она была в ящике, в тумбочке у кровати.
Мне следовало бы это сделать.
Я не смею.
Да не все ли равно?
Не все.
Если пока мы едем, я осмелюсь с ним заговорить… Не могу же я молча, и не подчеркивая тем или иным способом этого совпадения, начать читать «Человека случая».
Если я выну из своей сумки «Человек случая», придется наклониться к нему и сказать, простите, господин Парски, но дело в том, что я как раз читаю «Человека случая», и, разумеется, я не буду столь неделикатной, чтобы читать его в вашем присутствии –
Он вежливо мне улыбнется.
И все на этом кончится, поскольку невозможно представить себе более глупого разговора.
МУЖЧИНА. По палубе моряки носятся кто куда, одни кричат, капитан знает, другие - капитан не знает, я ухожу в каюту, китайчонок там, бери трещотку, говорю ему, эй китайчонок, давай терзай мой слух…
Не буду я больше писать.
«Капитан» станет последним.
Юрий в Буэнос-Айресе сейчас.
Отправился со своей японкой в круиз в Антарктику. Да. В подобное путешествие отправляются те, кто сотню раз объехал вокруг света, чья жизнь близится к закату, чего же им еще не достает? Ну да, пингвинов.
Люди нервозные - это цвет человечества.
Говорит бесцветным голосом.
Нет и нет.
Мадам Серда становится все несноснее.
Жан говорит у всех секретарши как у людей, а у тебя мадам Серда.
А у меня мадам Серда потому что мадам Серда у меня секретаршей уже двадцать лет, старик! И потому что она вещь совершенно незаменимая. Да, у меня мадам Серда, у нее месячные по тридцати раз в месяц и она не умеет даже включать компьютер. Это плюс! Плюс для нее! Какая глупость была купить этот компьютер. Все шло нормально. Так зачем нам сдался этот компьютер? И невозможно быть любезной с таким ростом и физиономией, как у нее. У нее комплексы, у бедняжки.
У нее комплексы, Бог с ним, она не первая уродливая женщина на свете.