Петербург 2018. Дети закрытого города
Шрифт:
Они стояли на кухне друг напротив друга, а на плите пригорала картошка. Вкусный запах щекотал ноздри, желудок жалобно скулил.
– Я не знаю, ну у них же есть и другие занятия? – Антон беспомощно развел руками. – Возьми те тетради.
– Где я буду искать учителей в воскресенье?
На самом деле она давно поняла, как и что будет делать, но от одной только мысли, что завтра придется идти в школу, тут же пересохло в горле и закололо в боку. Взгляд опять упал на записку – ее Антон так и не выпустил из рук. Округлый
Вета тяжело опустилась на табурет и подперла голову рукой. В затылке растекалась свинцовая тяжесть.
– Хорошо, я поищу в шкафах. Вроде бы там были какие-то старые контрольные.
Она так и не поняла, что за демон его укусил. На что ему сдался клочок бумаги с неровно оборванным краем.
– Ты что, так переживаешь за мой класс? Если честно, я не поняла шутки с пугалом. Это что, местный колорит?
– Можно и так сказать. – Антон криво усмехнулся и отвел взгляд. – Понимаешь, мне тут один знакомый рассказывал о девочке, которая тоже что-то твердила о пугале.
Он сощурился, глядя мимо, и сжал губы в тоненькую ниточку. Вета поняла, что теряет его, и потянула за рукав.
– И что стало с той девочкой?
– А? – очнулся Антон. – Нет, ничего. Вроде бы она была сумасшедшая.
…В фойе школы ее взглядом остановила бабушка-консьержка.
– Я учительница, – оправдалась Вета сквозь головную боль. – Нужно кое-что забрать из кабинета.
И продемонстрировала ключи. Больше на пути ей никто не попался. Школа в выходные, оказывается, больше не пахла мокрым паркетом. Она пахла пылью и старыми книгами. Вета только сейчас заметила, как отличается ее кабинет ото всех остальных.
Громоздкие шкафы, восседающие на них пыльные чучела, безглазые манекены с выпотрошенными внутренностями, цветы в горшках и кадушках обжили кабинет и почти забрали его себе. Еще совсем немного, и они выдавят отсюда людей.
«Мы оберегаем природу!» – громоздился на стене выцветший плакат. Его подпирал еще один с подробной инструкцией: «если ты решил серьезно заняться биологией». Вета ушла в подсобку и поплотнее прикрыла за собой дверь. Она не хотела, чтобы безглазые манекены таращились ей в спину.
Из-под ног испуганно прыснул таракан, заметался от одной ножки стола к другой и сообразил наконец спрятаться под шкафом. Вете даже давить его не хотелось. Будет потом валяться под ногами всю неделю. Она спохватилась – вспомнила, что уже решила уходить из школы.
Шторы везде были задернуты. Наверное, вездесущая Роза постаралась – чтобы не выцветала мебель. Вета бросила сумку на стол, открыла самое большое окно и дернула на себя первую попавшуюся дверцу. Из шкафа на нее чуть не посыпались свернутые в трубки плакаты.
Роза обещала прибраться в шкафах, но, видимо, так и не собралась. Вета отступила, закрывала лицо рукой – шкаф дохнул на нее застаревшей пылью и сушеными тараканами. На пол посыпалась бумажная труха.
Половину полок
Контрольные не нашлись ни в следующем шкафу, ни в еще одном, и Вета, преодолевая желание пойти и вымыть руки от пыли, попыталась вспомнить, где же их видела. Вспомнила – в столе.
Там было три выдвижных ящика, заваленных хламом еще со времен Жаннетты, но контрольные нашлись сразу. Вета пересчитала их – одиннадцать, как и полагается. Перебрала, просто ради интереса, и сразу же обратила внимание на два похожих почерка. Почерком вроде таких и была написана записка. Один принадлежал Ронии, а другой – Алейд.
Она сложила все листы в сумку и поторопилась убраться из комнаты. Откуда-то взялось гаденькое предчувствие, что сейчас ее застукают за этими детективными изысканиями. На пороге подсобки Вета оглянулась: безглазый манекен таращился ей вслед.
– Хватит уже, – шикнула она то ли ему, то ли себе и закрыла за собой дверь.
Учительская оказалась закрыта. Пришлось под пристальным взглядом бабушки-консьержки выбираться на улицу и искать там телефонную будку. Номер дежурной части Вета уже выучила наизусть. Разбуди в три часа ночи – сначала скажет, а потом уже швырнет учебником.
– …Сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Если вы считаете, что ваше сообщение может быть важным, можете проговорить его на запись, – сообщил холодный женский голос.
Вета тяжело вздохнула.
– Антон, я нашла контрольные, и тут вроде бы есть похожий почерк. Заезжай, когда сможешь, я буду дома.
Она вернула трубку на рычаг и только сейчас поняла, что домой ее никак не тянет. Вета отошла в тень ближайшего клена – а сегодня выдался очередной ласково-солнечный день – и нашла в сумке ежедневник, куда записывала адреса своих детей.
– Далеко, – вздохнула она, впервые видя такое название улицы.
Дорога через газетный киоск – должны же там продавать карту города – казалась и правда не близкой.
Все то же 20-е число все того же августа
Пригород встретил ее ветром в лицо и скрипом песка на зубах. Электричка выплюнула своих пассажиров на платформу и, трубно прогудев, скрылась за лесом.
Здесь было много сосен и мало хороших дорог. Перекинув сумку через плечо, Вета зашагала через песчаные барханы, поросшие редким леском. Она родилась и выросла в пригороде, но никогда его не любила.
Зимой здесь оказалось слишком холодно и пустынно, летом – жарко и людно, а в межсезонье дороги развозило так, что пара машин до сих пор оставались на тех самых местах, где застряли годы назад. Их каркасы ржавели под дождем.