Шрифт:
Размышления в белые ночи
(Из Петербургских записок)
Как тиха и спокойна белая ночь, – шаги вдалеке к остановке трамвая, скамейки парков и дорога домой вдоль растущих у тротуаров кустов шиповника. Это и группки гостей и горожан на ещё светлом полночном проспекте, это притихшие тополя и дубы Летнего сада и вытянувшаяся вдоль набережной цепочка вышедших прогуляться или просто постоять, послушать плеск волн об набережную и немного о чём-то подумать… Да, а подумать в белую ночь в этом городе уходящих вдаль широких проспектов и гранитных набережных можно и правда о многом. И к примеру, о том, насколько всё бывает переменно и относительно в этом мире под луной и как порой капризно и совершенно непредсказуемо вращается колесо фортуны, зачастую преподнося нам различные сюрпризы и иногда совершенно разнообразные, и частенько даже совсем непредвиденные обстоятельства. Да, это колесо фортуны, свободное абсолютно спокойно внезапно возносить вверх одних и низвергать других, приносить нам удачи и неудачи, менять наши планы и приносить нам успех и всякие различные и частенько очень долгожданные перемены и изменения. Да, и здесь, на этих Невских берегах, при лёгком плеске волн об гранитную набережную, при свете белой ночи конечно можно подумать и о причудах колеса фортуны, так легко и непринуждённо играющего нашими судьбами и нашими стремленьями, надеждами и планами, а немного прислушавшись к чьим-то шагам, гулко удаляющимся под близкой аркой длинного двора можно
Нет, а как красив Петербург в белые ночи… Идёшь куда-то вперёд по освещённому чуть тускловатым солнечным светом ночному проспекту, и вроде бы всё так знакомо и привычно, но белая ночь накрывая и накидывая на давно знакомые места, дома и улицы своё волшебное покрывало делает даже хорошо знакомые городские места и улицы совершенно другими, особыми, как бы открывая их с той стороны, которая совершенно незаметна при обычном дневном освещении. Так, например, идёшь куда-то по какому-то из проспектов и вдруг останавливаешься около какого-нибудь здания или особняка и с удивлением видишь его почти таким-же, каким он был когда-то очень давно, может быть лет 90 назад, а может и 110 – 120, – та же безупречная чёткость линий, большие окна в старинных рамах, аккуратные решётки балконов, большая резная деревянная дверь, и так и кажется что эта дверь вот-вот откроется и оттуда выйдет камергер в старинном форменном костюме, с поклоном пропустит одетых в парадные костюмы господина и его барышню в белоснежном платье с наброшенной сверху дорожной накидкой и ещё раз поклонившись скажет что «коляска должна подъехать с минуты на минуту, извините, извозчик у нас новый, и он пока ещё иногда опаздывает».
И такие парадоксы в белую ночь можно встретить достаточно часто, – просто эти светлые ночи иногда умеют очень аккуратно снимать с некоторых мест завесу прошедших годов и лет и ещё раз показать то, что в этом городе время иногда над чем-то и не всегда так-то и властно… И это просто город иногда по секрету ненадолго приоткрывает какое-нибудь из своих потайных лиц, а их у него и правда очень-очень много…
Да, время, время… И конечно гуляя по городу нет, нет, а иногда задумаешься и о природе вещей, об их изменяемости и неизменности, о временном и безвременном, о всём переходящем и о том, что осталось нам ещё от наших далёких предшественников. И сейчас, для дальнейшего повествования я хочу ввести ненадолго в качестве тезиса слово «наверно» и немного его обыграть (и надеюсь читатель простит меня за такие небольшие вольности и оставит их без особых осуждений) и напомнить как часто то, что мы представляем только как «наверно» имеет свойство частенько отбрасывать свою приставку «на» и становиться просто «верно», и это происходит так часто в нашей большой жизненной комедии ошибок и находок, что зачастую даже через относительно небольшой отрезок времени у многих может возникнуть просто лёгкое недоумение если кто-то вдруг станет напоминать что какое-то абстрактно выбранное «верно» появилось совсем недавно, а до этого были только предположения «что может быть наверно, что и такое тоже может быть»… И хорошо если в отдельно взятых случаях люди не обжигаются об эти аксиомы «верно» и «наверно» и всё заканчивается достаточно прилично и спокойно.
И кстати, сейчас, упоминая такие понятия как «верно» и «наверно» я хочу ещё не без небольшой доли улыбки несколько отдельно отметить и тот факт, что сколько бы мы не меняли свою жизнь (это и перемена работы, места жительства, появление новых друзей и прочее и прочее подобное), то каждый раз после каких-нибудь значительных событий и перемен «потихоньку вживаясь» с ними и приспосабливаясь к новым жизненным обстоятельствам мы всегда просто очень обязаны силам своих старых привычек и уже привычному устоявшемуся образу и укладу жизни. Это очень часто и такие небольшие жизненные мелочи, как например то, что чайник на кухне должен стоять на своём привычном старом месте, также как и большая пепельница на кухонном столе, это и привычка каждые выходные звонить своему старому знакомому и обмениваться с ним свежими новостями и немного просто «поболтать о чём-нибудь житейском», – эти небольшие жизненные мелочи просто постоянно «удерживают нужное равновесие» и поддерживают жизненное течение в уже привычном устоявшемся русле, помогая привыкать и приживаться с различными, и частенько довольно серьёзными новшествами и переменами. И конечно-же это очень часто и привычки немного посидеть где-нибудь у костра с палаткой или просто побродить по городу, посидеть в старом кафе или, например, как сейчас прогуляться по своим любимым городским местам и постоять пару часов на вечерней набережной. А если ещё и вспомнить о том, что всё новое – это очень хорошо забытое старое, то тогда можно ещё раз улыбнуться и подумать – как хорошо всё-таки что кафе рядом с нашим домом наконец-то снова заработает, и наверно это будет уже где-нибудь на следующей неделе, так во всяком случае обещали. И что ещё верно то, что кофе там всегда просто замечательный, и мало кто решиться с этим спорить. И что ещё наверно может быть, так это то, что вон тот молодой человек, стоящий недалеко от меня на набережной и с увлечением читающий какую-то интересную книгу скорее всего в следующем году всё-таки закончит университет с отличительной грамотой, я лично с ним не очень-то и знаком, но знаю что это его настоящая «золотая мечта», и думаю что здесь он не ошибся. Ну что-же, и ему можно только пожелать удачи, а в отношении других его сверстников, и вообще молодёжи приходящей нам на смену – то очень хочется верить что и они также будут придерживаться старых традиций и тоже хранить и соблюдать основные моральные ценности – уступать пожилым место в транспорте, помогать старикам переходить через улицу и не будут мелочиться высыпая горстки монет просящим у церкви. И очень хочется верить что в этом я не ошибаюсь.
Так, вот и свежий ветер подул с Невы подняв присевших на перилах Троицкого моста чаек, посвежело, из-за опор моста юрко вырулил и быстро поплыл в нашу сторону пёстро раскрашенный катер с широкой палубой заполненной вечерними гостями, стоящий через человека от меня молодой студент наконец-то отвлёкся от своей электронной книги и уже несколько минут смотрел на ярко блестящий напротив в вечерних огнях подсветки шпиль Петропавловки. Да, а правда, – а какой интересный у него вид на фоне двух длинных узких полосок почти фиолетовых облаков – нижнее тянется почти вровень со шпилем, а второе – чуть-чуть повыше… И кстати, а как просто сказочно в это время отсюда выглядит стрелка Васильевского острова, – горящие ростральные колонны и прекрасно освещённое здание 12 коллегий, знаменитый широкий спуск к Неве, а справа и чуть сзади украшенные праздничными подвесными световыми гирляндами Дворцовый и Биржевый мосты.
Вот с Невы снова подул лёгкий порыв свежего ветра опять оживив кружащих невдалеке чаек, и где-то минут через 20 начнётся разводка мостов, – сначала Дворцового, а через несколько минут и Троицкого. Да, эти белые ночи, белые ночи… И как прекрасно в это время немного
И кстати, а если ещё подумать и порассуждать о нашей большой жизненной комедии ошибок и находок (чему я собственно и хотел в этот раз уделить немного свободного времени), то стоя тут, на набережной и прислушиваясь к ровному плеску Невских волн и с небольшой улыбкой глядя на проплывающие мимо прогулочные катера и оживлённо о чём-то беседующие группы весёлых студентов можно отметить и то, что в этом городе Пушкина и Достоевского, в этом городе частых чётко выделенных аксиом и спокойно соседствующих рядом с ними парадоксов о них можно рассуждать очень долго, – чего стоят только длинные ряды библиотечных полок, полностью заставленных толстыми книгами на эти и на соседние с ними темы. И кстати, проходя по старым городским местам и окунаясь в атмосферу воспоминаний, когда порой не раз вспоминаются и молодые годы, а также и связанные с ними различные ошибки и удачи, и первые литературные опыты, и многое и многое другое, как раз всё то, что так бережно и благодарно хранит наша память и что частенько даёт нам свежие силы и хороший бодрящий глоток нужного свежего воздуха… И как всегда ценны и благодарны бывают для нас такие минуты, когда на всё, на все события можно взглянуть совершенно непредвзято и как будто бы немного со стороны, и как часто этот город даёт нам прикоснуться к этим самым, действительно совершенно неоценимым и драгоценным часам и минутам… Да, и конечно-же эти белые ночи, белые ночи…
Ну что-же, а что касается дальнейшего продолжения этого повествования, и кстати, в частности и вашего покорного слуги, то сейчас переходя к следующей части нашей небольшой литературной прогулки, в которой я решил ненадолго заглянуть и в несколько более высшие сферы «искусств» и «искусства», и отдать небольшое должное нашим поэтам, писателям, художникам и музыкантам (которых в этом городе и правда очень много) и уже в этом ключе уделить пару слов различным творческим находкам и открытиям, а также и зачастую сопутствующим им очень неожиданным причудам вдохновения. Но только перед этим я сначала считаю своим долгом сперва немного извиниться перед читателем и следуя одной старинной восточной мудрости, в которой говорится: – «что чтобы идти дальше по дороге, нужно чтобы следы за спиной были чисты, тогда и ноша за спиной будет всегда не такой тяжелой» сказать вкратце пару слов от автора и о «себе и о своём». И сейчас, в продолжение и в точности следуя этой восточной поговорке я с небольшой улыбкой хочу слегка вздохнуть, и немного посетовать том, что если «колесо фортуны» будет всё-таки благосклонно ко мне и выделит наконец-то месяца полтора-два свободного времени, которых я уже давно у него добиваюсь, то тогда и мне можно будет покопаться в архивах и привести в порядок несколько своих старых повестей, – они уже довольно давно там лежат, или даже живут, но вот сесть за них серьёзно и исправить свои небольшие авторские недоработки и погрешности всё время как-то «не доходят руки» – ведь постоянно на столе появляется то одна новая литературная работа, а через сравнительно небольшой перерыв за ней уже и следующая… Да, а немного приостановиться и как следует поработать над своими старыми вещами постоянно просто не хватает времени, – ведь всегда, то одно, то другое, то третье… И так что если «колесо фортуны» будет ко мне благосклонно и немного улыбнувшись всё же выделит «это нужное окошко времени», – то тогда все эти небольшие авторские погрешности обязательно будут исправлены. Во всяком случае я на это очень надеюсь. Ну а теперь ещё раз прошу у благосклонного читателя прощения за это небольшое отвлечение от нашей городской прогулки, и уже срочно спешу вернуться снова к этому рассказу, к разведённым мостам, крикам чаек и царящей вокруг белой ночи.
Нет, а как всё-таки ровно плещется об набережную Невская волна… Мосты развели уже где-то минут 20 назад, и сейчас как раз под ними проплывет большой и красивый пассажирский корабль, возвращающийся из рейса к Валаамским островам. Да, а правда, а какие замечательные там места, – природа, сосны, озёра, аккуратные постройки старинного монастыря… Да, вот и две чайки пролетели всего в нескольких метрах от моего места и о чём-то громко прокричав повернули к Неве и полетели кружить куда-то дальше. Да, белые ночи, белые ночи… Тихий плеск Невы об гранит набережной и стоящие на ней неизменные группки людей, любующихся вечерним городским видом и очень хорошо слышный негромкий стук шагов редких прохожих на другой стороне тротуара. Это всегда немного волшебное время разведённых мостов и проплывающих под ними катеров и кораблей, это чьи-то неизменные негромкие разговоры и беседы на уютных городских скамейках, это неспешные вечерние шаги домой и неброский свет знакомого кафе впереди чуть дальше по проспекту. И конечно-же это время романтиков, мечтателей, поэтов и художников, которых в этом городе как всегда очень много. Это время городских философов и уличных музыкантов, беспечно гуляющих по проспектам, площадям и набережным весёлых беззаботных студентов, это время когда какой-нибудь художник подойдя опять к мольберту с недописанной работой, которую он считал уже совершенно неудачной останавливается, посмотрев на неё внимательно сосредотачивается, что-то подбирает и вдруг с особой и совершенно неожиданной лёгкостью наконец-то без всякого труда находит все нужные ему краски и уже легкими и точными мазками спокойно дописывает свою картину, работу над которой считал уже совсем безнадёжной. И точно также в это светлое время многие из писателей наконец-то подбирают и дописывают нужные абзацы для лежащих на вечерних столах рукописей, а городские поэты находят и составляют верные и заветные волшебные слова и строчки к своим стихотворениям.
Да, Петербург, Петроград, Ленинград, в эти белые ночи это город рек и мостов, проспектов, переулков и площадей, это город муз и уличных музыкантов, где вдохновенья очень часто просто не приходится искать, а оно уже само находит нужные строчки какому-нибудь случайно о чём-то задумавшемуся поэту или подбрасывает какие-нибудь размышления и образы кому-то из писателей и подсказывает ему дальнейший ход сюжета для его будущей книги. Да, это правда непростой, и не побоюсь сейчас сказать – действительно правда волшебный город, где музы частенько внезапно оживают в каком-нибудь случайном кафе, куда кто-нибудь из поэтов зашёл просто выпить чашку кофе и немного о чём-то подумать, или же например в кресле какого-нибудь пригородного автобуса, в котором уставшему уснувшему начинающему сценаристу приснился очень яркий и образный сюжет для будущего романа, которому вскоре просто суждено будет стать настоящим бестселлером. Или ещё они могут спокойно притаиться и на потёртых ладах какой-то старой и заслуженной электрической гитары, уже несколько лет почётно стоящей у стенки в квартире гитариста, который зачехлив перед очередным концертом новый инструмент и присев посмотрел на стоящую напротив заслуженную старую гитару, улыбнулся, подошёл к ней, взял в руки, пробежался по струнам… И тут-то у него и родилась мелодия, в голове внезапно пронеслись дальнейшие ноты и мотивы, которые через сравнительно небольшое время сложатся в действительно очень серьёзное музыкальное произведение, перед которым с уважением снимут шляпу и заслуженный композитор, и дирижёр оркестра, и старый поклонник нержавеющего хард-рока.