Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии
Шрифт:
В 1711 году был вызван в царский лагерь во время Прутского похода, а по возвращении оттуда назначен игуменом Братского монастыря и ректором Киево-Могилянской академии.
Продолжая свою преподавательскую деятельность, издал ряд популярных рассуждений, диалогов и проповедей о различных богословских вопросах. Все эти сочинения отличаются живым и остроумным изложением и стремлением к критическому анализу. Несмотря на полученное в юности католическое образование, Феофан являлся заклятым противником всего католического в науке и жизни и поклонником новой европейской науки, созданной Ф. Бэконом и Р. Декартом; он решительно выступал с резким,
Петр I, узнав образ мыслей о. Феофана и убедившись в его выдающихся способностях, в 1716 году вызвал его в Петербург для осуществления реформы церкви.
Здесь сначала о. Феофан выступил в качестве проповедника-публициста, разъясняя действия правительства и доказывая необходимость преобразований, а также осмеивая и сатирически обличая ее противников. Из этих проповедей особенно замечательны слово о царском путешествии за границу и «Слово о власти и чести царской» (1718 г.), посвященное доказательству необходимости для России неограниченного самодержавия, причем проповедник особенно вооружался на «богословов», полагавших, что власть духовная выше светской.
Феофан Прокопович проповедовал цезаропапизм и считал, что император является понтификом, т. е. епископом над всеми епископами и главой не только над мирским чином, но и над духовенством, с этой целью он написал книгу «Розыск исторический, коих ради вин, и в яковом разуме были и нарицалися императоры римстии, как язычестии, так и християнстии, понтифексами или архиереями многобожнаго закона; а в законе христианстем, христианстии государи, могут ли нарещися епископи и архиереи, и в каком разуме» (1721 г.), в которой теоретически обосновал цезаропапизм, ставший идеологией Православной Российской Церкви в так называемый Синодальный период в 1700–1917 годы.
Так как после основания Петербург оставался без собственного епископа, 2 июня 1718 года о. Феофан был рукоположен во епископа Псковского и Нарвского, фактически пребывая в Петербурге, и с того времени становится главным помощником Петра Великого в делах духовного управления. Через его руки проходят, им составляются или, по крайней мере, редактируются все важнейшие законодательные акты по делам церкви; по поручению царя он пишет предисловия и толкования к переводам иностранных книг, учебники, богословские и политические трактаты и проч. Им составлен «Духовный регламент» (1721 г.), «Слово похвальное о флоте российском», «Слово о власти и чести царской» (1718 г.), написаны предисловие к Морскому уставу (1719 г.), краткое руководство для проповедников, «Объявление» о монашестве (1724 г.), трактат о патриаршестве, «Первое учение отроком», рассуждения о браках с иноверцами, о крещении, о расколе, подробный комментарий к «Уставу о престолонаследии» под заглавием: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей» (1722 г.) и многое другое.
Святитель Феофан выступал также, как поэт, автор силлабических виршей («За Могилою Рябою» – о Прутском походе, посвящение Антиоху Кантемиру, эпиграммы).
При образовании в 1721 году Святейшего синода стал его первым вице-президентом (и по смерти Стефана Яворского – его фактическим руководителем), с 15 июля 1726 года – первенствующий член Синода.
Петр нередко делал Феофану подарки. Однажды лично сам подарил ему несколько деревень, дарил значительные денежные суммы. В Петербурге Феофан выстроил себе обширное подворье на левом берегу реки Карповки (Карповское подворье).
В то время, как представители великорусской церковной партии и старшие иерархи из киевских ученых, руководителем которых был Стефан Яворский, в своих воззрениях на отношения светской власти к духовной, а также и в некоторых богословских вопросах, склонялись к католическому учению, стоял на точке зрения, близкой к убеждениям протестантских богословов, среди которых он имел немало друзей и почитателей.
С 25 июня 1725 года о. Феофан был архиепископом Великого Новгорода и Великих Лук.
Его политические убеждения, основой которых была теория так называемого «просвещенного абсолютизма», всецело разделялись Петром I. При таком положении дела многочисленные враги Феофана не имели возможности ему вредить. По смерти Петра обстоятельства изменились: ему пришлось выдержать ожесточенную и опасную борьбу, отражая обвинения уже не столько богословского, сколько политического характера. Но сумев искусно воспользоваться обстоятельствами вступления на престол императрицы Анны, встал во главе той партии «среднего чина людей», которые разрушили замыслы «верховников» подачей государыне известной челобитной о восстановлении самодержавия.
Благодаря своему деятельному участию в этом событии, вновь приобрел прочное положение при Дворе и в Синоде – и обрушился на своих старых врагов, полемику с которыми на этот раз повел уже не столько в литературе, сколько в застенках Тайной канцелярии. Жертвы мстительности Феофана исчисляются сотнями, в том числе многие архиереи: Феофилакт (Лопатинский), Георгий (Дашков), Игнатий (Смола), Сильвестр (Холмский-Волынец), Варлаам (Вонатович).
В Новгороде для совершения богослужений и рукоположения ставленников с 1734 года держал своим «споспешником» выехавшего из Грузии епископа Иосифа (Хвабулова), ни слова не понимавшего по-русски.
Прежний горячий защитник реформы, действовавший во имя интересов просвещения, в котором он видел единственный залог блага России, теперь, при изменившихся условиях русской жизни, хотя и старается ограждать результаты реформы от посягательств реакции, но по существу своей роли официального проповедника-публициста обращается из деятеля прогрессивного в строгого консерватора и становится панегиристом, оправдывающим существующий порядок даже и в тех случаях, когда он противоречил его собственному идеалу.
И все же о. Феофан оставался человеком, высоко ценившим и, по возможности, отстаивавшим науку и просвещение. В лучших своих произведениях он выступает представителем критически-обличительного направления. Исходя из понятий современного ему научного рационализма и протестантской теологии, о. Феофан отрицательно относится к старым формам московской церковной и общественной жизни, которые считает особенно благоприятствующими процветанию невежества или показной псевдоучености, ханжества и суеверия; во имя выставленного им идеала просвещенного человека и сильного своим просвещением государства, он сатирически изображает современную ему русскую жизнь и в этом смысле может быть назван первым русским сатириком, первым представителем того направления, к которому впоследствии примкнули наши лучшие литературные силы.