Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель
Шрифт:
Прежде всего, вынесли гвардейские знамена и все портреты, которые украшали Галерею 1812 года, богатую утварь дворцовой церкви, затем императорский трон и все царские регалии. Удалось спасти все картины, мраморные статуи, китайскую мебель – все сокровища, которые много лет собирались русскими царями. Все это грудами валялось на снегу на Дворцовой площади вперемешку с жалким скарбом работавших во дворце лакеев, прачек, поваров, дровоносов и трубочистов – ведь жило в громадном здании около 3000 человек. И самое удивительное – ничто из ценностей не пропало!
А дворец между тем уже ярко пылал, словно гигантский костер. Зрелище было, по словам очевидцев, страшным. Казалось, что посреди Петербурга вспыхнул громадный вулкан. Зловещее зарево пожара видели за много верст от столицы. На пожаре все работали самоотверженно, в том числе и даже сам царь. Рядовой Троянов и столяр Дорофеев вдруг заметили в пламени загоревшегося иконостаса дворцовой церкви образ Христа Спасителя. Схватив лестницу, смельчаки бросились в огонь и спасли икону. Государь, ставший свидетелем их подвига, обласкал обожженных героев и тут же повелел выдать каждому по 330 рублей – огромные по тем временам деньги.
Но в пламени пожара, который продолжался три дня, погибло все внутренне убранство дворца, в том числе и личных апартаментов царя. Вся та великолепная отделка, которую создавали такие великие архитекторы, как Растрелли, Кваренги, Росси и другие. Когда пожар уже стихал, то за цепью солдат собрался народ, который в гробовом молчании следил, как гибнут национальные сокровища империи. Великолепное здание, созданное гением зодчих и сотен мастеров, более не существовало…
Поначалу объявили, что во время тушения пожара никто не погиб. Но через полвека один из свидетелей опубликовал воспоминания, согласно которым погибло не менее 30 солдат-гвардейцев. «Когда разбирали эти кучи, – писал он, – представлялись сцены душу раздирающие. Множество трупов людей обгорелых и задохнувшихся было обнаружено по всему дворцу».
Казалось, что после пожара восстановить сгоревший почти до тла дворец не удастся. Но Николай I незамедлительно приказал: «Возобновить совершенно по-старому!» Задача была нелегкой – во дворце того времени насчитывалось уже более ста помещений, отделанных с необыкновенными вкусом и роскошью. Однако слово императора – закон. И через два года благодаря архитекторам В. Стасову и А. Брюллову и тысячам безымянных тружеников Зимний дворец предстал в первозданном блеске. Довольный царь велел выбить по этому поводу памятную медаль с надписью: «Усердие все превозмогает!» Планировка здания, созданная в это время, была сохранена почти без изменений вплоть до 1917 года.
В 1844 году Николаем I был издан указ о запрещении строить в Петербурге гражданские здания выше высоты Зимнего дворца. Они должны были быть как минимум на одну сажень меньше. В 1869 году во дворце вместо свечек появилось газовое освещение. С 1882 года началась телефонизация помещений. В 1880-х годах соорудили водопровод (до этого пользовались рукомойниками и ночными горшками). На Рождество 1884–1885 года в залах Зимнего дворца впервые вспыхнули электрические лампочки. Во втором зале Эрмитажа построили электростанцию, 15 лет являвшуюся крупнейшей в Европе.
Александр III жил в Зимнем дворце крайне редко, а Николай II жил там зимой до 1904 года. В 1904 году он переехал в Царскосельский Александровский дворец. Зимний дворец же стал местом для торжественных приёмов, парадных обедов, и местом пребывания царя во время коротких визитов в город. С началом Первой мировой войны здание было отдано под лазарет. В парадных залах расставили койки и оборудовали госпиталь для «нижних чинов».
Зимний дворец, как ему и было положено, являлся центром придворной жизни и славился великолепными балами. Последний такой и, наверное, самый роскошный бал, на котором присутствовала вся знать и дипломатический корпус, состоялся в 1903 году. Никогда уже потом не было в России ничего подобного. Историки его затем так и называли: «Бал 1903 года», который стал, по сути, прощанием со старой императорской Россией. Праздник, который долго и тщательно готовили, состоял из двух частей. 11 февраля гости собрались в Большом (Николаевском) зале Зимнего дворца. Они шли попарно и отдавали «русский поклон» встречавшим их хозяевам – императору и императрице.
Центральным событием вечера стал концерт в изящном Эрмитажном театре. Федор Шаляпин и Вера Фигнер спели арии из оперы Мусоргского «Борис Годунов». Были также показаны сцены из балетов Минкуса «Баядерка» и Чайковского «Лебединое озеро» в постановке Мариуса Петипа с участием знаменитой Анны Павловой. После театра в Павильонном зале танцевали «Русскую». За танцами последовал изысканный ужин. Вечерний стол был сервирован в Испанском, Итальянском и Фламандском залах Эрмитажа. Потом царь с царицей вместе с гостями снова прошли в Павильонный зал, где танцы продолжились.
Однако главная часть праздника – Большой бал состоялся 13 февраля. Члены царской семьи собрались в Малахитовой гостиной, остальные, в том числе 65 «танцующих офицеров», в прилегающих помещениях. Ровно в одиннадцать вечера разряженные и надушенные толпы придворных двинулись в Концертный зал, где и начались танцы. За позолоченной решеткой гремела музыка – там находился придворный оркестр в костюмах трубачей царя Алексея Михайловича, а в Большом Николаевском зале были расставлены 34 круглых стола для ужина. Буфеты располагались в концертном зале и Малой столовой, столики с чаем и вином – в Малахитовом зале.
Великий князь Александр Михайлович вспоминал: «Я был одет в платье сокольничего, которое состояло из белого с золотом кафтана, с нашитыми на груди и спине золотыми орлами, розовой шелковой рубашки, голубых шаровар и желтых сафьяновых сапог. Остальные гости следовали прихоти своей фантазии и вкуса, оставаясь, однако, в рамках эпохи XVII века. Государь и Государыня вышли в нарядах Московских Царя и Царицы времен Алексея Михайловича. Аликс (жена Николая II – прим, авт.), усыпанная бриллиантами, выглядела поразительно». «Роскошные пальмы, – писал в воспоминаниях граф Игнатьев, – доходили чуть ли не до потолка. Вокруг них были сервированы столы для ужина. Пальмы эти, закутанные в войлок и солому, свозили во дворец на санях специально для бала из оранжерей Ботанического и Таврического садов. Это было великолепие, которым поражались иностранцы… Мог ли я думать, покидая этот пышный раздушенный бал, что он был последним в Российской империи, что революция 1905 года закроет двери Зимнего дворца?»