Петербургский сыск. 1874 – 1883
Шрифт:
– Дак сразу бы и сказали, – Наталия повела плечом и вырез на груди слегка приоткрылся, – я—то какое отношение имею к этому?
– Самое непосредственное.
– Сказали ж нам, что умер от апо..апе… в общем от какого—то удара.
– Так ты ничего не хочешь рассказать?
– Ничего, – женщина стояла, опершись спиной о косяк двери.
– Говорят, что ты была в довольно близких отношениях с убитым?
– Побольше слушали бы всяких, вам бы не такие вести принесли.
– Значит, отрицаешь?
– Мне
– Тогда возникают вопросы.
– И какие?
– В каких вы были со Шрамовым отношениях?
– Да никаких.
– Как это?
– А вот так, ну приходил ко мне по женской части, я – одинокая, – она повела плечом и под тонкой рубахой шевельнулись большие груди, – кого хочу, того и привечаю.
– Так…
– Иной раз мужик в сорок, – она насмешливо проговорила, скривив в улыбке рот, – ничего не умеет.
– Значит, у вас были отношения…
– Господин хороший, не было у нас отношений, просто по—соседски забегал ко мне, безделицы дарил, но отношений никаких.
– Понятно, тогда не расскажишь, как кто себя вёл, когда Шрамов умер?
– Как обычно, – Наталья вновь дёрнула плечом, – Ольга засуетилась, как наседка, оно и понятно, такого кормильца лишилась, Пётька, тот побледнел и задрожал, навроде осинового листа. А так, – она задумалась, – да я и внимания не обращала.
– В день смерти к Тарасу кто—нибудь приходил?
– Почём я знаю? Я ж за ним не следила, может, кто и приходил, – Наталья задумчиво посмотрела в стену, – когда дрова рубил, – добавила женщина. – А к чему такие расспросы?
– Надо.
Тарасов сын Пётр, мужчина лет сорока, с крепким, казалось квадратным телом, что в ширину, что в рост, имел совсем детское лицо. Словно природа пошутила: крепкие пудовые руки, покатые плечи, ноги, как два столба, и небольшую голову с жёсткими проволочными волосами, пухлые щёки и доверчиво – щенячьи глаза.
– Видно срок тяте пришёл, – Пётр почесал шею, – человек, что дерево, каждую весну оживает, а вот придёт срок, кажется ещё крепкое, а на самом деле внутри – труха. Так что вы хотели?
– Поговорить об отце твоём.
– Что говорить? Нету его, и никто не воротит.
– Трудно не согласиться, но с чего это крепкий мужчина, как в округе говорят, выпил немало, топором махал, дров кучу нарубил и в один момент, вот был и уже нет.
– Это надо у Него спросить, – младший Шрамов указал пальцем в небо, – Он и во младенчестве забирает, вот моих братьёв и сестёр, а уж в таком возрасте и подавно.
– Так ты ничего странного в смерти отца не видишь?
Младший Шрамов опешил, удивлённо посмотрел на сыскного агента и, заикаясь, спросил:
– Удар
– В сыскное отделение попало дело о смерти Тараса Шрамова, вот и приходится по воле начальников проверять обстоятельства смерти.
– Ежели так.
– Именно так.
– От меня, господин… э —э – э.
– Лерман Пётр Павлович, – представился сыскной агент, – чиновник по поручениям.
– Господин Лерман, – лицо младшего Шрамова в одну секунду стало более походить на старческое, плечи опустились, – я не привык говорить об отце худое, но своим умишком начинаю понимать, если в сыскное попали бумаги о смерти отца, то вы подозреваете, что произошло убийство?
По чести говоря, Пётр Павлович не ожидал, что невзирая на вид не очень умного человека, младший Шрамов окажется таким проницательным.
– Посуди сам, – над каждым словом приходилось задумываться, – твой отец скоропостижно скончался, а ведь был довольно крепким стариком.
– Господи, каждый раз, когда отец прикладывался к бутылке, с ним случался приступ.
– Что же было в этот раз?
– То же, что и всегда. Отец решил отметить именины, для этого взял несколько бутылок пшеничного вина, а утром, ко всему прочему, пошёл колоть дрова, хотя я его просил не заниматься хозяйством в этот день.
– То, что произошло не было для тебя новостью.
– Отнюдь.
– Скажи, а могли ему помочь?
– Нет, это невозможно, отец сам виноват. Здесь ничьей вины нет.
– В каких вы были отношениях с отцом?
– В обычных, отец и есть отец.
– Значит, говоришь, что вина на отце?
– В том числе и на нём.
– На ком ещё?
– На нас, – произнёс удивлённо младший Шрамов и, увидев недоумённый взгляд Лермана, добавил, – на нас, ведь мы не восприпятствовали питию.
– Понятно.
– Ходят слухи…
– О нас много говорят, – перебил младший Шрамов, но смутился, – извините.
– Значит, говорят много неправды? И то, что Тарас навещал Наталью? И то, что ты, Пётр Шрамов, был в близких отношениях с мачехой? И то, что вы отравили отца? Видите, как много вопросов и каждый не в пользу вашего семейства.
– На каждый роток не накинешь платок, – хотя голос младшего Шрамова был спокойным, но глаза пылали и подбородок подрагивал. – Тогда по порядку. Отец ещё тот ходок, – и, словно спохватился, произнёс, – был. Не только к Наталье бегал, но и к другим. Мужик – он и есть мужик.
– А жена?
Мужчина густо покраснел и сквозь зубы процедил.
– Она тоже в накладе не оставалась.
– Значит, о вас правда?
– Правда, – выдавил он.
– И как к этому относился отец?
– Он не знал.