Петербургское дело
Шрифт:
— Сынок, я не Джоанна Роулинг, чтобы рассказывать тебе сказки. Я имею дело с реальностью. С фактами, уликами и тому подобными вещами. И если я что-то говорю, я отвечаю за каждое свое слово.
— Да, но…
— Что?
— Я знаю Андрея давно. Он никогда не…
— А знаешь такую поговорку «Всегда бывает первый раз»? Когда ты и твои дружки напали на беззащитного старика, разве это было у вас не в первый раз? Разве ты когда-нибудь думал раньше, что способен на такое преступление?
— Я не бил никого ножом, — тихо
Старостин пожал плечами:
— Тебе повезло. Возможно, ты не сделал этого лишь потому, что у тебя под рукой не оказалось ножа. Сынок, мы не знаем, какие демоны сидят у нас в душе. Короче. Или ты ведешь меня к Черкасову, или я веду тебя в СИЗО. Третьего не дано.
— А вы правда сможете замять… то старое дело? — с сомнением спросил Семен.
— Правда, — кивнул капитан Старостин. — Поймать хладнокровного убийцу для меня важнее, чем воздать по заслугам бестолковому хулигану. По-моему, это очевидно. — Старостин поднял руку и посмотрел на часы. — У меня есть еще пара минут, Семен Александрович. Решайте.
Семен вздохнул и глубоко задумался.
Полчаса спустя капитан Старостин позвонил генерал-майору Костырину, чтобы отчитаться о проделанной работе.
— Товарищ генерал-майор, я все узнал. Черкасов прячется на даче у своего университетского профессора Киренко. Это в Павловске. Адрес у меня есть. — Капитан сделал паузу и усмехнулся: — Дело оказалось на удивление несложным!
— Подробности, — потребовал генерал Костырин.
— Я узнал, что машину друга Черкасова, Семена Кондакова, видели в тот день во дворе дома Ники Геворкян. Затем я вышел на окружение Кондакова. Оказалось, что паренек этот — порядочный ловелас. Мне удалось переговорить кое с кем из его бывших подружек. Они ненавидят Кондакова всеми фибрами души.
— За что?
— Как вам сказать… В общем, его трудно назвать джентльменом. У парня есть дурная привычка — рассказывать о своих сексуальных похождениях направо и налево. Причем в самых пикантных подробностях.
— Ясно. И что тебе поведали эти потаскухи?
— Кондаков болтлив не только с друзьями в баре, но и в постели с подружками. В подпитии он любил рассказывать им о своем участии в одной темной уголовной истории. Нагонял на себя романтический флер. Я сопоставил их рассказы, порылся в архивах и понял, что Кондаков замешан в одном старом и, в общем-то, пустяковом деле. Дальнейшее было делом техники.
— Ясно. Диктуй адрес профессора.
18
Бутов стоял перед кроватью Костырина навытяжку, чуть ли не по стойке смирно. Лицо его было багровым от прилившей крови. Глаза затуманились чувством вины и напоминали глаза побитой собаки.
— Как ты мог их упустить? — в который уже раз злобно цедил сквозь зубы Костырин.
— Димыч, я…
— Я тебе не Димыч! Димычем меня называют друзья, понял?
Физиономия Бутова стала еще багровей, широкие плечи как-то обвисли.
— Он зашел сзади, — тихо проговорил Бутов. — Если б мы встретились лицом к лицу…
— Болван. А ты думал, он будет вызывать тебя на дуэль? Какой же ты болван, Бутов. Ты сколько раз в неделю ходишь в спортзал?
— Четыре, — недоуменно ответил Бутов.
Костырин усмехнулся:
— Видно, правду говорят, что у спортсменов мозги с горошину. Какого черта ты поехал туда один? Я ведь велел тебе взять с собой кого-нибудь.
Бутов ответил глуховатым голосом:
— Я думал, что сам смогу справиться с этим гниденком. Он ведь слабак, я бы его соплей перешибить смог.
— Перешиб?
Бутов нервно заиграл желваками.
— Димыч, это случайно вышло. Ему просто повезло.
Однако на Костырина эти жалкие оправдания не подействовали. Лицо его оставалось холодным.
— Я не верю в везение, — сухо сказал он.
Бутов глянул на Костырина исподлобья и с едва различимой усмешкой заметил:
— Но ведь он и тебя достал.
— Достал, потому что действовал исподтишка! — рявкнул Костырин. — И потому что я был безоружен! А ты знал, на что идешь!
Бутов вздохнул и развел руками:
— Ну виноват, Димон. Ну прости. Даты не парься, достану я тебе этого ублюдка! Дай мне пару дней, и я узнаю, где он затаился.
Костырин помолчал. Потом сказал — спокойно и насмешливо:
— Я уже все узнал. Федчиков и Бачурин поехали за ним.
— Они что, привезут его? — слегка удивленно спросил Бутов, поскольку в его представлении Черкасова нужно было прикончить прямо на месте обнаружения.
Костырин взял с тумбочки яблоко, откусил кусок, поморщился и сказал:
— Да. Я решил устроить показательную казнь. Чтобы все узнали, как я поступаю с предателями.
Бутов нерешительно почесал затылок. Видно было, что он не знает, как относиться к такому зверскому повороту дела. Одно дело — раскроить кому-нибудь череп в драке, а совсем другое — казнить. Перед мысленным взором Бутова пронеслись кадры из какого-то старого фильма, где взвод солдат расстреливал из винтовок худых людей в окровавленных белых рубахах. Люди стояли у серой стены и, сплевывая кровь, угрюмо смотрели на своих палачей. Сцена была неприятная, однако Костырин ждал ответа, и Бутов сказал:
— Хороший ход. — Затем глянул на Костырина и обиженно засопел: — Я только одного не понимаю, Димыч, почему ты меня за ним не послал?
— Он еще спрашивает! — усмехнулся Костырин. — Потому что ты опозорился.
— Я бы мог искупить.
— Успеешь. Успеешь искупить. — Узкие белесые губы, Костырина раздвинулись в улыбку. — А вообще, я для тебя кое-что придумал.
— Что?
Костырин поманил Бутова пальцем и указал на край кровати рядом с собой. Бутов подошел и сел. Костырин наклонился к нему и тихо заговорил: