Петлистые времена(Повести. Рассказы)
Шрифт:
И, можете себе представить, выходит вперед эта соплячка Маша и якобы заявляет:
— Вы еще об этом пожалеете! Мой отец — Недоногов!
В отличие от мифического управдома бармен был живой человек и, работая в нашем районе, просто не мог не знать имя и фамилию «каменного гостя»…
Однако не будем отвлекаться.
Субботним утром я сполоснул трехлитровую банку и вышел на улицу. Статуй за ночь не прибавилось и это вселяло надежду, что ни следователь, ни ученые беспокоить меня сегодня не будут. Я прошел мимо гранитного Левушки, пожимающего руку Левушке мраморному, и наткнулся на группу приезжих.
Вообще-то их в городе мало — к нам теперь не так просто попасть. Те немногие, кому это удалось, чувствуют себя здесь туристами — бродят по району, глазеют. А роль гида вам охотно исполнит любой местный житель.
В данном случае гидом был губастый сантехник Витька из первой квартиры.
— Вот, обратите внимание, статуя, — с удовольствием говорил он, подводя слушателей к очередному изваянию. — Стоит, как видите, прямо на асфальте и улыбается. А между тем она жизнь человеку сломала… Вы заметьте, куда она смотрит. Правильно, вон в то окно без занавесок. Проживал там мой знакомый, завсклад Костя Финский. Как он эту статую увидел — занервничал. Ох, говорит, Витек, не нравится мне эта статуя. Неспроста она сюда смотрит. Ты гляди, какая у нее улыбка ехидная — словно намекает на что-то… А жена у Кости ушла год назад, так что с этой стороны все чисто… Я ему говорю: плюнь. Ну, статуя, ну и что? Трогает она тебя? Стоит — и пускай себе стоит… Но это легко сказать! Сами подумайте: выглянешь в окошко, а она — смотрит. Да как!.. Короче, недели хватило — сломался Костя Финский, пошел сдаваться в ОБХСС. Сам. Не дожидаясь… Теперь в эту квартиру никто вселяться не хочет. История известная — вот земляк может подтвердить…
Трехлитровая банка выпала у меня из рук и разбилась об асфальт. Все повернулись ко мне, в том числе и полный лысеющий мужчина, которого Витька только что назвал земляком.
Это был Левушка Недоногов. Собственной персоной.
— Хорошо еще, что пустая, — заметил Витька. — А сейчас я, если хотите, покажу вам памятник Крылову. Он ему там цветы возлагает…
И вся группа, за исключением одного человека, двинулась в сторону площади, туда, где каменный Лев Недоногов возлагал скромный каменный букетик к ногам гениального баснописца.
Мы остались у статуи вдвоем.
— Здравствуй, Лева… — сказал я растерянно.
Он смотрел на меня словно бы не узнавая. Словно бы прикидывая, а стоит ли узнавать.
Светлый выходной костюм, знакомые туфли, рубашка… Великий человек был скромен — ходил в своем. А между тем мог проникнуть в любой универмаг планеты и одеться во что пожелает.
— A-а, Павлик… — проговорил он наконец. — Здравствуй…
Я шагнул вперед. Под ногами заскрипели осколки.
— А я вот… прогуляться…
Оробел… Как в кабинете большого начальника. Стыдно вспомнить — я даже не решился подать ему руку.
Но Левушка, кажется, и сам был смущен нашей встречей.
— Ты слышал? — отрывисто спросил он, мотнув головой в ту сторону, куда Витька увел приезжих. — Что он им тут про меня плел? Какое окно? Какой Финский? Я, собственно, проходил мимо… ну и поинтересовался, о чем он тут…
Левушке очень хотелось уверить меня, что среди слушателей он оказался случайно.
— Нормальная улыбка, искренняя… Что в ней ехидного? — Левушка замолчал, часто моргая на статую.
— Лева, а ты…
Я хотел спросить: «Ты идти сдаваться не думаешь?», но спохватился и пробормотал:
— Ты домой-то как… собираешься возвращаться?
Великий человек нахмурился.
— Не сейчас… — уклончиво ответил он. — Не время пока…
Он что-то увидел за моим плечом и лицо его выказало раздражение.
— Слушай, — сказал он сквозь зубы. — Будь другом, кинь ты в него чем-нибудь! Замучился уже в них кидать…
Я оглянулся. Метрах в десяти от нас по тротуару разгуливал голубь.
— За что ты их так?
— Гадят, — ответил он просто и устало. Подумав, добавил: — Собак тоже развели… Никогда столько собак в городе не было…
— А собаки-то что тебе сделали? — удивился я, но тут же сообразил, что может сделать собака, если памятник стоит прямо на асфальте.
Левушка сосредоточенно разглядывал свободный карниз ближайшего здания.
— Левка! — сказал я с тоской. — Что с тобой стало! Чего ты всем этим достиг? Татьяна тебя ищет — с ног сбилась… Милиция розыск объявила…
— Ничего, — жестко ответил он. — Пусть знают! А то привыкли: Недоногов!.. Что с ним церемониться? Можно прикрикнуть, можно настроение дурное на нем сорвать — все можно! За что его уважать, Недоногова? Подвигов не совершал, карьеры не сделал, зарабатывать как следует — не научился! А теперь… Ишь, засуетились! Ро-озыск…
Он повернулся ко мне, перестав на секунду моргать.
А глаза-то ведь, как известно, зеркало души. Этой секунды мне вполне хватило, чтобы понять: Левушка врал. Не обида — другое мешало ему вернуться к людям.
Левушка, мраморный Левушка, Левушка-легенда, «каменный гость» боялся встречи с Татьяной!.. И, похоже, не только с ней. Вот почему он так растерялся, увидев меня. Ясно же: стоит ему появиться на людях не в бронзе и не в граните, стоит ему произнести первую фразу, как все поймут, что никакой он, к черту, не монумент, а прежний Левушка, вечно теряющийся в спорах и робеющий перед женой.
— Лева, — твердо сказал я. — Давай честно. Тебя ищут не потому, что людям делать нечего. Ты нам нужен, Лева! Татьяне, ученым…
— Следователю, — мрачно подсказал он.
— Следователь вчера сравнил тебя с Колумбом.
— Оригинально… Это что же, общественное мнение?
— А ты, значит, уже выше общества? — задохнувшись от злости, спросил я. Робости моей как не бывало. — А для кого, позволь узнать, ты натыкал кругом все эти памятники? Не для общества? Кому ты доказываешь, что не ценили тебя, не разглядели? Кому?
— Себе! — огрызнулся он.
— Врешь, — спокойно сказал я. — Врешь нагло. Если в один прекрасный день люди перестанут замечать твои статуи, тебе конец!