Петля дорог
Шрифт:
Во рту таял небывалый вкус — вина, а может, не вина, а может… Последний дымок угасающего костра взвился в вечернее небо, и с этим дымком взвились горести и тревоги Станко.
— Нравится? — ревниво спросил Илияш.
Станко запрокинул голову и рассмеялся.
Понемногу смеркалось, но вечер был теплый, тихий, и немыслимой казалась опасность, и невозможной — смерть.
Станко потянулся, с удовольствием ощущая сильное и гибкое свое тело.
— Замок далеко? — спросил он как бы невзначай.
— А? — настороженно отозвался
— Замок, замок князя Лиго далеко отсюда?
Илияш сжался, как-то сник, будто действие чудесного напитка закончилось:
— А что тебе замок? Здесь промышляй… Здесь земли богатые…
— Плевал я на твой промысел, — Станко снова усмехнулся. — Мне в замок надо.
Илияш поднял на него мрачные глаза:
— К князю в гости, что ли?
— К князю, — Станко чувствовал себя сильным и уверенным. — Только не в гости. Мне надо обязательно его убить.
Стало тихо — так тихо, что можно было за десять шагов услышать возню мышки-полевки.
Илияш сидел, не закрывая рта. Станко стало смешно: деревенские ребятишки в таких случаях обязательно плевали в «разинутые ворота».
— То-то оно… — пробормотал наконец Илияш, — то-то я гляжу — парень вроде не простой… А он сумасшедший, парень этот. Только и всего.
— Это кто еще сумасшедший, — Станко почувствовал к браконьеру даже некоторое снисхождение, — ты или я… Жалеешь ты князя, что ли? Друг он тебе или братец? Негодяй же он, так?
— Ну… негодяй, — сказал Илияш шепотом и огляделся.
— Ну вот и будет на земле одним негодяем меньше…
Илияш помолчал, тяжело дыша; потом вдруг обхватил себя за плечи и ни с того ни с сего рассмеялся:
— Ах ты… шутник… Убийца малолетний… Да ходили и без тебя, ни один не вернулся! Ходили здоровые, в латах, и в одиночку, и отрядами, и ни один… Даже до князя не добрался, до замка не дошел! Да княжья земля знаешь, какая? Здесь травка, цветочки, а глубже пойдешь — земли беззаконные, где князевы предки друг друга резали… Там плюнь, не глядя, — в десять ловушек плевок угодит! А если по дороге идти, так там на каждом шагу по конному разъезду… Стражник не спросит, слова не скажет — сразу вешать, да за ноги…
Он вдруг наклонился вперед, и лицо его оказалось прямо напротив лица Станко. Зашептал, заглядывая в глаза:
— И еще, знаешь, князя никому не убить. Заговоренный он, мечи отскакивают… Все это знают, только ты…
Он так же внезапно откинулся назад и предложил громко, доброжелательно, как ни в чем не бывало:
— Скажи, что ты пошутил.
Станко помолчал, потом положил свой меч себе не колени, погладил ножны и чуть-чуть вытащил клинок. Бледно полыхнула сталь.
— Я не пошутил, — сказал Станко тихо. — У меня право есть… Право, которого нет ни у кого, понимаешь? Я его сын.
Он не смотрел на Илияша. Вздохнул, продолжал, обращаясь к клинку:
— Князь заговоренный, это точно… Это все
Он поднял глаза.
Илияш сидел тихий, оцепеневший, и лицо его в наступающих сумерках казалось очень бледным. Станко снова вздохнул, полез за пояс и вытащил монетку — серебряную, истершуюся:
— Вот… Здесь, на монете, князь, мой отец. Я его узнаю, где бы ни встретил, узнаю… И убью.
Илияш встал и отошел в сгущающуюся темноту.
Станко вертел в пальцах монетку; мысли его сразу оказались далеко-далеко, и потому отлучка Илияша не вызвала у него ни удивления, ни беспокойства. Мало ли чего захочется человеку после такого известия!
Но шли минуты, а Илияша не было; Станко заерзал, завертелся, вглядываясь в темноту. Где-то далеко закричала ночная птица, и Станко, вздрогнув, схватился за меч: а что, если Илияш пошел за стражей?!
Но в этот самый момент браконьер вернулся, прижимая к груди охапку сухих веток. Бросил их все на тлеющие уголья — а ведь раньше не разрешал разводить большой огонь!
Под грудой веток затрещало, двумя лентами выполз дым, и вскоре в неровном свете разгорающегося костра Станко увидел лицо Илияша.
Браконьер был сосредоточен, даже задумчив. Пошевелил губами, глядя в огонь, и сказал наконец:
— Ну, если так… Если правда — сын… Зачем же папу убивать, а?
Станко оскалился. Илияш покосился на него с опаской:
— Ладно — твое дело…
И добавил просительно:
— Покажи монетку, а?
Станко заколебался, потом протянул над костром руку — для этого пришлось приподняться — и дал Илияшу возможность взять с ладони свой странный талисман.
Браконьер всматривался долго — взгляд на монету, сосредоточенные раздумья, взгляд на Станко…
— М-да, — сказал он наконец, — а до князя-то еще добраться надо… Сын — хорошо, меч — хорошо… Только ловушкам все равно, кто ты такой и с чем пожаловал.
— Я доберусь, — сказал Станко небрежно.
Илияш подбросил монетку на ладони. Вздохнул и начал рассудительно:
— Про дорогу я тебе рассказывал — там стража. Можно идти в обход, дай-ка подумать… На окраинах — патрули, капканы, но это ничего… «Чего» начинается глубже, ближе к замку, в этих самых беззаконных землях. Этим ловушкам лет по триста, и маги их ставили, маги, понимаешь? «Желтомары», «зажоры», «те, что в смоле», «те, что в болоте»…
— Кто — в смоле? — не выдержал Станко. — Кто — в болоте?
Браконьер пожал плечами:
— Если б знать…
Снова стало тихо, только огонь трещал, пожирая тонкие ветки. Илияш снова встал и снова принес из темноты охапку хвороста.
— Сначала — лес, — продолжал он, протягивая над огнем руки, — потом камни… Вокруг замка — озеро, и тоже про него недобрая слава…
Темное подозрение шевельнулось в душе Станко.
— Ты что, под самым замком промышлял? Откуда ты все знаешь, а?