Петля Сансары
Шрифт:
Значит все это правда и перерождения есть.
Но тут же появились сомнения. Ведь он должен был родиться заново. Стать младенцем и самое главное, забыть о своей предыдущей жизни. Но здесь произошел какой-то сбой. Что-то замкнуло и меня или вернее мою душу отправили не в рождающегося младенца, а в уже почти полностью сформировавшуюся личность, заменив его разум моим. Чудовищно. Но почему же так произошло? Чем он заслужил такое?
Он еще долго задавал себе эти вопросы, глядя на себя в зеркало, но наконец, очнувшись от размышления, сделал то простое, что хотел сделать раньше. Отрыл кран с холодной водой и намочил свою разгоряченную
Холодная вода произвела на него благоприятное действие. Он немного успокоился, и мысли вернулись в нормальное русло. Раз уже все это произошло, то надо подготовиться к своей дальнейшей жизни здесь, в этом времени. Правда, надо было выяснить в каком именно его моменте. В какой именно промежуток этого потока, под названием время он попал? Сейчас, в отсутствие интернета он мог это сделать только несколькими способами. Во-первых, спросить у кого-то. Во-вторых, услышать по радио или телевизору. В-третьих, посмотреть в газетах. Как он помнил, некоторые из них были ежедневные. Но этот способ немного хромал, так как он не знал, какие газеты принесли вчера. И последний способ, это увидеть отрывной календарь.
Конечно, и календарь не давал стопроцентную гарантию. Ведь его могли просто забыть оторвать вчера или по случайности оторвали несколько листов. Но другого варианта он не видел. Надо было рискнуть.
Как он помнил, календарь висел в зале у двери. Для этого надо было выключить свет в ванной и потихоньку дойти туда. Что он и начала осуществлять, немного постояв и собравшись с мыслями. Ведь нелегко человеку, еще несколько часов назад бывшему мертвым, вернуться в жизнь.
Осторожно приоткрыв дверь ванной, он выглянул в кухню, чтобы запомнить расположение вещей и, протянув руку, выключил свет. Мгновенно его окружила такая знакомая темнота. Он постоял несколько минут, чтобы глаза немного привыкли. Окно в кухне не было так плотно завешено как в спальне, поэтому давало немного света. Благодаря ему он уже через несколько минут мог разобрать в темноте некоторые предметы.
Как говорится, стой, не стой, а когда-то начинать надо и, выдохнув воздух, он потихоньку направился в зал.
Путь не занял много времени. Услужливая память уже вернула его в давно забытые воспоминания и уверенно показывала ему дорогу. Вскоре он был уже на месте. Календарь висел там, где он помнил. Ощупав его руками, Дмитрий Евгеньевич убедился в этом. Но как он не подносил глаза к самому календарю, он никак не мог разглядеть в темноте дату, которая была на нем сейчас. Пришлось принимать меры. А какие меры он мог предпринять? Вариантов было только два. Или снять со стены весь календарь и идти с ним в ванную, а потом возвращать на место. Или оторвать верхний лист и уже с ним идти туда же. Только во втором варианте не надо было бы возвращаться в зал.
Немного подумав, он выбрал второй, и на удивление, привычным движением оторвав листок, отправился с ним туда, где он мог осветить его.
Добравшись до ванны, также быстро проскользнул в узкую щель открытой не полностью двери, и быстро закрыв ее, впился глазами в вожделенный листок.
На нем стояла большая цифра двадцать пять и мелкими буквами месяц – февраль. Он долго искал год и наконец, его труды были вознаграждены. В углу листка он нашел нужные ему четыре цифры и, увидев их, похолодел. 1985 год.
Проклятье. Одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Ему сейчас нет и двенадцати лет. Ведь у него день рождения двадцать четвертого июня. Восемьдесят пятый год. Тридцать три года его жизни исчезло в неизвестном направлении. Восемьдесят пятый год. Год, где начинался ломаться его характер. Год, в котором они с семьей переехали на жилье в другое место, и он там так и не смог найти друзей и ему предстояли впереди годы одиночества, которое скрашивали только книги. Почему его забросило опять сюда?
Как всегда, были только одни вопросы. Кукушка прокуковала три часа. Спать ему совершенно не хотелось, но и стоять в ванной, судорожно сжав в ладони листок календаря, тоже не стоило. Надо было найти место, где он мог бы подумать.
Пришлось вернуться в спальню. Здесь у стены, под часами с кукушкой, стояли два старых кресла, которые родителям было жаль выбросить, и мать решила отправить их в ссылку к сыновьям в комнату. Одно из них и занял Дмитрий Евгеньевич или теперь его можно называть так, как называют всех мальчишек в Советском Союзе, просто Дима.
Он опустился в кресло и принялся размышлять о произошедшем.
Итак, его земной путь окончился двадцать второго октября две тысячи восемнадцатого года в города Москве, на улице Молдагуловой. Это он помнил точно. Прикрыв на мгновение глаза, он увидел испуганное лицо водителя.
– Бедолага, – без злобы подумал о нем Дима.
– Теперь ведь затаскают и ведь могут закрыть. Ничего пусть учится не спешить.
Ему было наплевать на свою убийцу. Его больше интересовал вопрос – почему? Почему он здесь, а не на небесах или в аду, или где там еще полагается быть покойнику? Или если карма и переселение душ действительно существует, то почему его забросило в уже живущего человека с его живой душой.
Дима представил, что сейчас думает этот мальчишка, в теле которого он находился. Ведь он лег спать в одном месте и теле, а проснулся, если проснулся, наверняка в другом. И он сейчас очень сильно напуган. Что же говорить, если он, мужик, поживший на этом свете и видевший в своей жизни и радость и печаль, и рождение, и смерть, очень испугался.
– Бедный мальчик, – подумал с грустью он.
Но он уже ничем не мог помочь ему, и не он причинил этому мальчишки неприятности, поэтому после не долгих размышлений, Дима выкинул мысли о нем из головы. Раз он не может ничего изменить, то и переживать, поэтому поводу, не стоит. Эту старую истину он давно усвоил.
Надо было решить, как жить дальше. Хотелось бы понять для чего ему дали этот второй шанс. Что от него хотят те, кто распоряжается судьбами человека. Но чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что раз он, за свои сорок пять лет жизни не понял, для чего он живет. То и сейчас, за эти несколько часов его новой жизни, найти ответ на этот вопрос, он не сможет. Если не может, значит не стоит и голову над ним ломать.
Но что его ждет впереди. Вряд ли история пойдет другим путем, а значит, ему опять предстоит пройти тот же путь, что и раньше. То есть еще пять лет школы. Потом отец захочет создать свою ферму, и он вместо поступления в институт, хотя бы на вечернее отделение, пойдет кормить коров и выбрасывать их навоз. Потом пойдет в армию, женится, у него родится дочь. Он разведется с женой. Поругается с дочерью, начнет пить и, в конце концов, двадцать второго октября две тысячи восемнадцатого года окажется на светофоре на улице Молдагуловой в Москве.