Петля
Шрифт:
Узбек проигнорировал предложение Марченко и указал пальцем на женщину в зеленом платье, сидевшую поодаль.
— Товарищ Зорин… ваша женщина, как договорились, должна ликвидировать Марченко, и без промедления.
Марченко замер. Зорин переглянулся с Наташей. Та молча слушала, затем опустила руку в наплечную сумку и положила палец на спусковой крючок, ожидая сигнала Зорина. Момент, которого она так долго ждала. Отмщение за предательство Марченко, за убийство отца.
Теплоход внезапно тряхнуло. Сперва со стороны носа, потом снова — с кормы. Завизжали турбины. Погас свет, и салон
Раджабов стал что-то громко выкрикивать по-узбекски, видимо, отдавал приказы. Русские не понимали. Третьим взрывом гранаты разнесло палубу и толстое стекло иллюминатора в салоне. Во все стороны полетели обломки мебели. Частота взрывов напугала Марченко. Его швырнуло на пол, из ран от осколков стекла сочилась кровь. Но он еще смог увидеть, как Раджабов свалился в месиво из плова и фруктов, похожее на огромную лужу блевотины. Он слышал, как завопил Зорин, когда волна взрыва четвертой гранаты швырнула заместителя Председателя на деревянную стенную панель. Наступила тишина, нарушаемая лишь стонами раненых; люди в изорванной одежде, с потемневшими лицами поползли в корабельный коридор, подальше от дыма, пыли и скрежета.
Поляков тем временем поспешил отойти от корпуса корабля и нащупал в кармане две оставшиеся гранаты на случай, если встретит внезапный отпор. Он укрылся за небольшим каменным сооружением с неглубокой нишей, приставил «Калашников» к плечу и приладил ствол к каменной стенке. Из этого надежного укрытия ему был хорошо виден правый борт корабля. Любой боевик, появившийся на палубе, окажется в секторе обстрела.
Даже дым от пожара не мешал. Где-то наверху сверкнуло пламя, и в темноте причала резко прозвучала автоматная очередь. Теперь Поляков ждал, когда появится голова в тюбетейке. Вторая очередь была выпущена в направлении корабельного носа, пониже капитанского мостика и разрушенного палубного ограждения. Пули свистели мимо каменного укрытия, и Поляков опасался, что два узбека обойдут его с флангов, в то время как третий приблизится по слепому пространству между его убежищем и судном со стороны причала. Но длительное молчание свидетельствовало о том, что такой угрозы нет, палили случайно, вероятнее всего, с перепугу.
Поляков выглянул из укрытия: есть ли на судне признаки жизни? На средней палубе появился человек. Когда он приблизился к перилам, Поляков различил у него ручной пулемет и направил свой автомат в его сторону.
— Не стреляйте, товарищи. Я заслуженный генерал Анатолий Николаевич Зорин, заместитель Председателя КГБ. Не стреляйте. Мы можем договориться. У нас есть деньги. — Зорин перешел на визг. Коррумпированный кагэбэшник, мразь, трус, изгнавший Полякова из КГБ, униженно молил сохранить ему жизнь. — Я с вами, товарищи, кто бы вы ни были…
Лицемерие и трусость взбесили Полякова. Он уложил генерала тремя пулями в грудь, и тот рухнул на палубу. Поляков задумался. Правильно ли он поступил, убив человека? Сомнения тотчас исчезли. Зорин мерзавец и заслужил подобную смерть.
— Ты достал его. Достал этого подонка Зорина!
Поляков узнал злобно торжествующий голос Марченко, он доносился с борта корабля. Но самого генерала Поляков не смог разглядеть среди дымившихся обломков на палубе.
— Скажите, кто вы, товарищи? Против кого боретесь? — кричал Марченко.
Несмотря на страх, в голосе генерала звучали приказные нотки. Поляков стал тщательно просматривать сквозь прицел ночного видения каждую палубу и обнаружил Марченко под капитанским мостиком. Лицо его было в крови.
— Я Поляков, товарищ генерал. Олег Иванович, — орал полковник, — я привел с собой людей, мы спасем вас, — врал он, чтобы приободрить Марченко.
Новая автоматная очередь прострекотала откуда-то с нижней палубы в пятнадцати — двадцати метрах от генерала. Пули расплющивались, ударяясь о стенки поляковского укрытия, и Олег Иванович втиснулся поглубже в каменную нишу.
— Я вижу их, Олег Иванович. Они прижали тебя.
Глухой повелительный голос Марченко раскатывался по пустой набережной. Поляков проклял генеральскую глупость.
— Там, на носу, один узбек, другой на палубе подо мной. Теперь они знают, где ты. Но я ничем не могу помочь тебе.
Марченко стал его наводчиком, и за это Поляков, несмотря ни на что, должен был испытывать к нему благодарность. Он понимал, что Марченко обнаружил себя и теперь обречен на смерть.
В наступившей тишине раздался звук шагов. Поляков лег на землю, выставил наружу автомат Калашникова и в который уже раз осмотрел корабль.
Марченко исчез, но, раненный, не мог далеко уйти. А на носу и посредине судна просматривались две фигуры, вероятно, узбеков, но Поляков не посчитал их достойной мишенью для стрельбы и не захотел тратить ограниченный запас патронов. Затем на корме появилась еще одна голова, с длинными волосами, очевидно, женщина, она пробиралась к тому месту, где только что стоял Марченко.
Внимание Полякова отвлекло какое-то движение на замерзшей поверхности реки. Олег Иванович различил два силуэта и сфокусировал прицел: оба сгорбленные, прихрамывающие. Один, одетый явно не по-зимнему в халат и тюбетейку, поддерживал второго, крупного и тучного, в тяжелой шубе. Раджабов. Наверняка он.
С верхней палубы донесся женский визг. Поляков перевел прицел на борт, увидел Марченко, а справа от него инфракрасный видоискатель засек женщину с длинными волосами. Она быстро приближалась к генералу с пистолетом в руке. Кто она? Почему здесь? В облике женщины было что-то знакомое. Она не шла, а бежала. Двадцать метров, пятнадцать. Она уже приготовилась стрелять. Марченко снова закричал. У Полякова оставалась всего лишь секунда. В прицеле он поймал неясное очертание, нажал на крючок и выпустил шесть пуль. Женщина упала метрах в десяти от Марченко.
— Спасибо, Олег Иванович, — услышал Поляков.
Миновала еще одна угроза, Марченко оставался жив, но двигаться мог с трудом. Где же узбекский стрелок? На борту судна не замечалось никакого движения. Поляков опять перевел прицел на две фигуры на льду. Раджабов и его верный телохранитель находились в пятидесяти метрах от причала. Если их не ухлопать немедленно, наверняка исчезнут за пеленой снега.
Поляков рискнул. Он решил, что узбекские боевики убрались с палубы, и выскочил из убежища. «Калашников» был заряжен, и любого боевика, если он остался на корабле, можно было застигнуть врасплох.