Петр II Альтернативный

Канаев Илья Владимирович

– Как раз завтра день Святого Пантелеймона, годовщина Гренгамской и Гангутской баталий. Пусть Апраксин моряков тоже приводит на празднование. Что с ингерманландцами?

– Орлов верен Меншикову, но можно попробовать увести его полк из города. Попрошу Миниха это провернуть.

Оговорив детали плана, мы разошлись по своим маршрутам. Моя дорога лежала на Невский проспект, где во дворе конфискованного дома бывшего петербургского генерал-полицмейстера Девиера располагался новый двор Преображенского полка. Основное здание выкупил лесоторговец Дмитрий Лукьянов, чем сразу приобрел огромное количество нужных связей среди сильных мира сего. Я пока не знал, смогу ли улучшить как-то лесоторговлю, для вящей пользы государства. Но

купец в наших давних беседах подтвердил мне, что нужно навести порядок в законах о лесопользовании. Недавняя передача контроля за лесами Адмиралтейству улучшила ситуацию. Разрешение Выборгу и Нарве торговать лесом поможет этим городам развиваться. Посылка экспедиции для исследования дубовых лесов в Башкирии наверняка натолкнется на сопротивление местных племен. Запрет на вырубку досок вручную был бы хорош, так как пильные мельницы делают досок в несколько раз больше чем вручную топором. Но, к сожалению самих мельниц пока очень мало и если мы хотим, чтобы бревна пилили только на них - нужно их ставить в каждом уезде, а это долго, дорого и непросто. Идея изготовления тонкого шпона, фанеры, двп и дсп, которую я пытался подкинуть купцу, понимания не вызвала. Вздохнув в тот раз, решил пока отложить этот вопрос. В самом деле, стоит начать пока с обычных досок, то есть лесопилок, которые их будут производить. Вот такие разговоры были у меня раньше с Лукьяновым.

Сегодня же с купцом я не встретился. Моё раннее появление в канцелярии преображенского полка не вызвало особого удивления. Дежурным командиром полка сегодня был Григорий Юсупов, майор гвардии и генерал-поручик. Угостил меня сбитнем, а я предупредил его, что на завтра планируются серьезные события. Алексей Долгоруков предложит Сенату указ о роспуске Верховного Тайного Совета и объединение оставшихся после отъезда голштинцев советников с сенаторами.

– Почему Сенат, Государь? Ты мог бы сделать то же самое своим указом.

– Мне это сделать неудобно, так как я подписывал тестамент императрицы. А вот вам, сенаторам, будет проще, чем мне. Ты сам то, подпишешь указ, Григорий Дмитриевич?

– Разумеется, Петр Алексеевич, но что скажут советники? Раньше они нами помыкали, а тут мы их распускаем?

– Остерман и Головкин поддержат указ. К Апраксину и Голицыну поеду сейчас договариваться. А Меншиков в одиночку не станет спорить против всех. Но на всякий случай завтра будет праздничный молебен в честь побед при Гангуте и Гренгаме. По этому поводу нужно вывести полк на Троицкую площадь под окна Сената.

– Сделаем, Государь.

– Тогда дождемся Салтыкова, Мамонова и Матюшкина и я поеду дальше.

Генералы добирались долго. Первым появился Дмитриев-Мамонов. Моё сообщение он принял невозмутимо. Подтвердил своё согласие с завтрашним решением Сената (он тоже сенатор). Предложил также привести на Троицкую площадь Семеновский полк, где он много лет был командиром. Получив моё согласие - отбыл на полковой двор семеновцев.

Скучая, я прогуливался по территории полкового двора. Трое моих камер-юнкеров следовали за мной. Беспокоило отсутствие Ушакова и Левенвольде. Рейнгольд раньше от меня ни на шаг не отходил, но уже пару дней я его не видел. Не выдержав ожидания, прихватив пару гвардейцев охраны, решил наведаться к Апраксину.

Дом Девиера находился практически на окраине города. До Адмиралтейства отсюда больше версты по оживлённой Большой першпективе, которую сейчас интенсивно застраивали купцы и вельможи. Вначале слева шли сады. Ближе к речке Кривуше (будущий канал Грибоедова) дома вдоль дороги уже стояли сплошной линией. Правда, это были в основном одно-двухэтажные здания деревянной постройки. Переехали бревенчатый прототип будущего Казанского моста и миновали императорские конюшни. За следующим мостом через Мойку, который через восемь лет покрасят в зелёный цвет и с тех пор так и назовут, Зеленым мостом, располагался третий в городе Гостиный двор.

Мост этот разводной и ещё год назад он обозначал границу города. Здесь по-прежнему собирали мыто с проезжающих телег, и всегда стоял караул из нескольких солдат.

– Что-то много сегодня народу в карауле.
– пробормотал Никита Трубецкой.

Я оторвался от размышлений о том, что будет построено в этих местах через несколько десятилетий. Мундиров действительно за мостом зеленело многовато.

– Странно. Держитесь настороже.
– скомандовал я.

Прохожие и телеги, которые итак торопливо уступали нашей группе дорогу, исчезли совершенно, а ведь это одно из самых оживлённых мест города! Копыта наших лошадей уже стучали по настилу моста, когда Никита тревожным голосом обрадовал нас:

– Сзади тоже солдаты.

Гвардейцы и мои камер-юнкеры проверили, как палаши выходят из ножен, взвели курки пистолетов. То же самое остро захотелось сделать и мне, но пришлось сдержаться и сохранить невозмутимость. Я вглядывался в лица преграждавших мне путь солдат. Некоторые были мне знакомы. А вот и их командир - цельный капитан, Иван Дашков. Дашков отсалютовал мне шпагой и, скинув треуголку поклонился.

– Ваше императорское величество, Вы не ночевали сегодня дома.

– И что?

– Меня послал Александр Данилович Меншиков, чтобы сопроводить вас во дворец.

Такое случалось не раз и до этого. Проводя большую часть времени в различных частях города, я старался не спорить с отрядами солдат, которые высылались за мной, чтобы вернуть ночевать в Посольский дворец. Если же отказывался и ночевал где-нибудь в штабе преображенцев, команда не спорила и оставалась при мне.

– Что-то поздновато сегодня, Иван Петрович. День начался уже давно, а вы только-только меня нашли. В любом случае, в Посольский дворец я пока не хочу ехать и ночевать планирую на дворе Преображенского полка.

– Невозможно, Ваше императорское величество, Светлейший князь настоятельно требует, чтобы вы вернулись в Посольский дворец.

А это уже что-то новое. До сих пор, Меншиков редко что-то требовал от меня, да и послал за мной своего родственника, женатого на его внучатой племяннице.

– Я не собираюсь выполнять требования князя.

– Я вынужден буду настаивать, Ваше императорское величество.

В голосе Дашкова исчезло подобострастие и осталась только решимость и некоторое ехидство. Мои сопровождающие окружили меня со всех сторон и явно нервничали. Солдаты, преградившие нам дорогу, тоже хмурились и переглядывались. Некоторые спустили фузеи с плеча и держали их у ноги. Мгновения хватит, чтобы поднять и прицелиться. Очень похоже, что Меншиков решил посадить меня под арест. Не знаю, что задумал Светлейший князь и на что решится Дашков, но уступать мне сейчас нельзя.

– Я приказываю освободить мне дорогу, капитан.

– Сожалею, Петр Алексеевич, но у меня другое поручение.

– Да как ты смеешь не слушаться царского повеления!
– не выдержав, заорал Иван Долгоруков, послав свою лошадь вперёд и наводя пистолет на преображенца.

Дальше события понеслись вскачь. Заржали лошади, солдаты задвигались, кто-то вскинул ружьё, и сильный толчок в плечо бросил меня на шею лошади. Только потом я услышал крик Никиты 'Измена!' и ощутил раскалённую боль в руке. Загрохотали новые выстрелы и послышались нечленораздельные вопли. Кто-то ухватил моего коня за повод и дернул его вперед, сквозь строй. Я едва не свалился с седла, левая рука непослушно висела плетью и только в плече что-то остро жгло. Держась здоровой рукой за луку седла, краем глаза видел мелькавшие по сторонам дома. Ваня скакал впереди и тянул за собой моего жеребца. Сзади тоже слышен топот копыт, но кажется одной лошади. Выстрелы стихли, а мы свернули на Большую Морскую улицу. На мгновение притормозили, и Ваня подъехал ближе, с тревогой глядя на моё наверняка белое лицо и кровь на разорванном камзоле.