Петр II Альтернативный
Шрифт:
Батальоны бодро шли по дороге. Иногда в просветах между деревьев справа виднелось море, дворцы знати. Екатерингоф, Анненгоф, Елизаветгоф - дворцы супруги и дочерей моего деда. Сейчас они опустели. Рядом Подзорный дворец, названный так потому, что царь любил наблюдать из него за приходящие в дельту Невы корабли. Он даже начал перестраивать его из дерева в камень, но я недавно приказал свернуть строительство всех императорских дворцов - этого, дворца в Стрельне, Зимнего дворца в Петербурге и моего собственного дворца на Васильевском острове.
К полудню добрались до развилки дороги у Красного кабачка. Вправо шла Петергофская дорога, прямо - старая Нарвская дорога, налево - дорога
Вдоль по дороге в Петергоф
Мелькают в ряд из-за ограды
Разнообразные фасады
И кровли мирные домов.
В тени таинственных садов
Там ест трактир... и он от века
Зовется 'Красным кабачком'
Сейчас трактиром владеет переводчик Семен Иванов, прославившийся успешным бегством из шведского плена. Место это историческое, воспетое не только Лермонтовым. В его окрестностях марширующие в Петергоф гвардейцы обычно останавливаются на ночлег. Даже название округа получила соответствующее - Привал. Но в последнее время солдаты полка задерживались здесь только на пару часов - переждать полуденную жару. Скидывали надоевший груз, подкреплялись сухарями. Самые умные - ложились подремать. Я тоже не стал валять дурака, и лег подремать в тени деревьев подремать на простейшее ложе, приготовленное денщиками из соломы и пары одеял.
Вторая половина пути была длиннее и скучнее. Мы просто шли и шли, периодически делая десятиминутный привал. Миновали Лигово, где находилось водохранилище, питающее питьевой водой Лиговский канал, усадьбу Шереметевых в Ульянке, дальше поместья братьев Апраксиных, недостроенный стрельненский императорский дворец, дачи вельмож в Михайловке. Именно здесь нас и атаковали всадники Лейб-Регимента. На марше мы провели пару тренировок на случай конного налета, поэтому никто не удивился, услышав в отдалении звуки стрельбы - боковое охранение заметило засаду. Послышались команды офицеров, завизжали трубы, телеги обоза и упряжки с артиллерией стягивались в группу, а солдаты образовывали вокруг подобие каре. Я покинул строй вместе с Матюшкиным, наблюдая и оценивая суету перестроений. Как и предполагал, всадники добрались до основной колонны раньше, чем она приготовилась к обороне. С гиканьем и свистом кавалеристы выскочили из-за деревьев. Матюшкин злобно ругнулся и вскоре принимал доклад лихо соскочившего с коня командира полуэскадрона.
– Кто таков?
– хмуро спросил генерал.
– Капитан Скрябин, Ваше высокопревосходительство!
– Молодец, уделал гвардейцев!
– Рад стараться, Ваше высокопревосходительство!
– лихой офицер поедал взглядом генерал-аншефа и меня.
Объявили привал для разбора маневров. Лейб-Регимент сумел укрыться от глаза дозора, воспользовавшись зарослями и оврагом. Впрочем, арьергард полка сумел выстроиться в каре. Командующий им капитан Степан Апраксин лучился от удовольствия. Авангард во главе с секунд-майором Адрианом Лопухиным был полностью застигнут врасплох. Центр колонны, в котором находились я и Матюшкин, каре не построил, но успел стянуть все роты первого и четвертого батальона к телегам обоза и полевой артиллерии.
– Не так уж плохо, Михаил Афанасьевич. Хотя в организации дозоров есть недочеты, - оценил я работу гвардейцев. Генерал приободрился и дал команду продолжать движение.
Долгий нудный переход закончился. Гвардейцы добрались до Петергофа и быстро организовали лагерь на привычном месте. Хотелось бы организовать солдатам праздник. Но в связи с постным днем среды велел только хорошо накормить без мяса, рыбы, вина и масла. В который раз задумался о том, чтобы ускорить возделывание подсолнечника. Масло
Искупавшись в море, я и сам присел за стол вместе с толпой офицеров. Преображенцы и кавалеристы Лейб-Регимента сидели вперемежку, дружески подтрунивая по поводу недавнего противостояния в маневрах. Обсуждали, как нужно организовать походные дозоры, чтобы избежать внезапных налетов конницы. Хвастались, что уже привыкли к удвоенным дневным переходам. Может быть, кто-то и хотел бы пожаловаться на необходимость тащить за плечами бессмысленный груз, но побаивались критиковать мои распоряжения. Обсуждали и мероприятия физической подготовки. Скрябин из Лейб-Регимента внимательно запоминал, что в этом плане уже использовали преображенцы.
– Так значит бег, подтягивание на перекладине и отжимание от земли как будто бабу покрываешь? Так может лучше сразу с бабой отжиматься?
Гвардейцы заулыбались и, посмеявшись, перешли к теме игры в мяч, которая стала популярной вначале у семеновцев, но уже знакома стала и остальным военным. Кстати, наверняка в лагере уже закончили с обустройством, и кто-то уже играет в футбол. Но тем, кто оставался в дворцовом парке, где были расставлены столы, было интереснее, так как к причалу подошла яхта, с которой на берег сошли жены офицеров, а может и любовницы тоже. Вечер оживился еще больше, когда кто-то вспомнил, что сегодня ровно четыре года прошло с момента открытия Петергофского дворца. Я некоторое время наблюдал за ритуалами ухаживания, принятыми в этом веке и размышлял, когда наконец проснутся мужские гормоны в моем детском теле. Потом покинул общее застолье, чтобы пообщаться с прибывшими генералами Юсуповым и Салтыковым. Они сегодня работали в Сенате и привезли некоторые документы на подпись. В том числе закон о престолонаследии. Утвердив документ, потребовал опубликовать его текст в газете 'Ведомости'
– Надо бы сделать практику публикации новых законов в газете обязательной. Организуйте мне аудиенцию с редактором.
Яков Синявич, первый репортер первой русской газеты 'Ведомости'. В этом году она прекратила свое существование, чтобы на будущий год возродиться как печатный орган Академии Наук. Но мне кажется, страна может позволить себе и две газеты.
Предупредил собеседников, что Матюшкин в ближайшее время не сможет уделить Преображенскому полку все свое внимание.
– Работа в Сенате тоже важна, но вас шестеро командиров в штабе. Не оставляйте полк без непосредственного контроля.
Поговорили о новых задачах, которые я поставил перед гвардейцами и уже затемно я вышел погулять в парк рядом с дворцом. К нам троим присоединились Никита Трубецкой и Степан Апраксин.
– Ты чего не с женой, Никита?
– Служу тебе, Государь!
– льстиво ответил приятель.
Я шел по аллее парка, наслаждаясь насыщенным ароматом летней 'белой' ночи. Где-то слышалась болтовня, смех, но звуки были приглушены деревьями. За одним из поворотов наткнулись на тискающуюся влюбленную парочку. Ваня Долгоруков уже расстегнул девице корсаж платья. Его я узнал даже со спины. Женщина увидела меня, пискнула и торопливо вывернулась из объятий моего камергера. Вглядевшись в ее густо нарумяненное лицо, признал Анастасию Головкину, супругу сопровождающего меня Никиту Трубецкого. С любопытством взглянул на приятеля. Тот побагровел, но молчал. Любопытно, вызовет ли он Ваню на дуэль? Насколько я его знал, не станет он этого делать. Повисло неловкое молчание. Никита хлопал губами, его жена застегнула платье и присела в реверансе, Ваня выпрямился и принял немного смущенный вид, сопровождающая меня свита едва сдерживала смешки. Придется опять ситуацию разруливать мне.