Шрифт:
– Здравствуйте, меня зовут Пётр Олегович Мочёнов, – на протяжении вот уже нескольких десятилетий наш герой ежедневно пишет эту фразу в своём толстом пожелтевшем дневнике.
Не любил Пётр Олегович своё так называемое «ФИО», не подходило ему оно от слова совсем. Не верите? Ну тогда смотрите. Мочёнов знал, что «Пётр» переводится с древнегреческого языка, как скала или камень. И какой же Пётр Олегович камень?! Скорее простоватый Петя, Петруша или Петька, но уж точно не Пётр. Не соответствовало это имя застенчивому, скромному и вечно нерешительному Мочёнову. Кстати, на счёт Мочёнова.
Фамилия эта ни капли не смущала Петра Олеговича, чего нельзя было сказать об окружающих. Нет, не думайте, что другие люди стеснялись фамилии Мочёнова, наоборот, они усердно предоставляли эту «привилегию» ему самому. На протяжении всей жизни Петра Олеговича окружающие уязвляли и оскорбляли его человеческое достоинство второсортными шутками и острыми словечками, связанными
Что же насчёт отчества? Тут Пётр Олегович был довольно терпим. Ассоциация в данном вопросе была связана исключительно с его отцом, что, на самом деле, было довольно логично, ведь в слове «отчество» присутствует корень «отч», который произошёл от старого слова отче – отец. Но даже не в этом было дело для Петра Олеговича, хоть он и любил находить везде закономерности и правила. Всё было намного проще. Отец его был слишком спокойным, бездейственным и в какой-то степени даже глупым, хотя юный Пётр Олегович часто ошибочно приписывал излишнюю простоту своего отца не менее излишней мудрости. По факту же его отец был недалёким человеком. Плохих воспоминаний о своём отце у Петра Олеговича не было, равно как и хороших, лишь некий серый образ в своей голове. Поэтому отчество Олегович было вполне себе приемлемым, хоть и не носило для Мочёнова какой-либо окраски или отличительной черты.
Так воспринимал себя Пётр Олегович Мочёнов, каждый раз записывая свои инициалы в дневнике. Со стороны же Пётр Олегович был не просто набором каких-то неуникальных и безликих слов, но настоящей личностью.
Пётр Олегович был уже человеком пожилым, медленно, но, верно, приближавшимся к отметке в восемьдесят лет, правда свой грандиозный юбилей праздновать ему было не с кем. Единственными его спутниками были многочисленные морщины на лице, частая головная боль и целый букет различных старческих и не очень заболеваний, который, судя по своим невиданным масштабам, наверняка стоил целое состояние.
Окружение Петра Олеговича так же нельзя было назвать приятным. Каждый день в своей комнате он находился в неизменной компании некогда мягкой кровати, с годами превратившейся в неудобное, особенно для старика, твёрдое ложе; массивного письменного стола из дуба, держащего на своей крепкой основе десяток различных покосившихся отсеков и ящиков, забитых исписанными бумагами, инструментами и предметами, разложенных по давно забытому порядку, ныне превратившемуся в красивый и по-своему гениальный хаос; разнообразных шкафов, на полках которых стояло огромное количество книг, преимущественно научного содержания, приборы для расчётов и вычислений, дипломы, фоторамки, глобусы, телескоп, некогда наполненный обитателями аквариум и ещё много чего полезного в быту и на научном поприще. Но не стоит забывать и про обратную сторону медали. Из-за такого обилия предметов всё вокруг покрывал толстый слой раздражающей пыли, бороться с которой Пётр Олегович прекратил очень давно, так как слишком уж много вещей приходилось приводить в порядок во время уборки, большая часть из которых всё равно стояла без дела. Мешало ещё и то, что при малейших потугах протереть полки в воздух взлетали будто резко ожившие серые тучи пыли, назойливо лезущие в глаза, рот, нос и прочие не предназначенные для неё места, что быстро охлаждало запал пожилого уборщика. Но зачем жалеть о таких пустяках, если другого жилья у Мочёнова всё равно не было.
Такова была спальная комната и по совместительству кабинет Петра Олеговича, в котором он проводил большую часть своей старческой жизни. Но не стоит думать, что этим Пётр Олегович и ограничился. Для его учёного ума не хватило было столь узкого пространства. Пётр Олегович вот уже несколько десятилетий жил в большом старом доме. Ещё лет так в пятьдесят Мочёнов и
История этого дома интересна. Некогда давно, ещё до всех Перемен (как их уважительно и задумчиво называл Пётр Олегович, мысленно курсивом выделяя это слово), его прапрапрадед задёшево купил этот уже тогда старый дом. На постоянной основе жить здесь никто не собирался, так как дом располагался слишком далеко от города, одиноко охраняя огромные степные просторы, заросшие холмы и мелкие леса, простирающиеся на десятки километров во все стороны и уходящих далеко за горизонт. Правда место для него действительно было выбрано подходящее: совсем рядом с домом протекала обмельчавшая речка, от степного ветра защищала небольшая лесная посадка, под рукой были десятки гектаров плодородной земли, даже имелся хорошенький колодец. Именно поэтому все предки Петра Олеговича так любили в свободное время уединяться в этом благодатном месте, отдыхая наедине с успокаивающей мать-природой от мирской суеты и выматывающей жизни в бездушном городе. Но так поступали не все. Дед Петра Олеговича полностью забросил этот дом, так как сельская жизнь ему была попросту неинтересна. Да и кто согласится переселиться из уютных условий урбанизированного города в дом, который за такое количество времени без должного ухода превратился в некомфортную для проживания рухлядь посреди поля? Так этот дом постепенно и приходил в упадок.
Узнал о нём Пётр Олегович только тогда, когда его отец скончался на старости лет. В завещании покойника Мочёнов прочёл упоминание этого всеми забытого дома и сначала даже не обратил на него внимание. Лишь через какое-то время, когда в жизни Петра Олеговича случился знаменательный перелом, о котором он никогда не любил вспоминать, Мочёнов переселился в этот дом. Почему он жил тут один? Причина была одна. Перемены. Именно они стали катализатором, из-за которого после целой череды семейных неурядиц Пётр Олегович отправился в имение предков не в гордом, а в вынужденном одиночестве, оставив всю прошлую жизнь позади. Мочёнов провёл в доме лишь самый необходимый ремонт, стараясь оставить здание в первоначальном виде, а также взял все необходимые вещи для своей научной деятельности, которая и составляла всю его жизни последние десятилетия.
Любознательность – сестра таланта. Так любил повторять себе Пётр Олегович, даже не пытаясь найти мать с отцом или выявить какие-либо другие семейные узы, связывающие эти абсолютно разные понятия. Любознательность была присуще Петру Олеговичу с самого раннего детства. Это качество личности, принадлежащее всем и каждому от рождения, в Петре Олеговиче сохранилось до самой глубокой старости. Неважно в каком возрасте: Мочёнов всегда пытался узнать что-то новое, познать этот мир и понять, как он устроен. Но Петру Олеговичу не особо нравилось учиться, ему хотелось открывать и изучать, а не зубрить сухие факты из учебников. Но жизнь была неуклонна и стояла на своём, поэтому сначала она заставила Мочёнова смириться, чтобы позже Пётр Олегович в полной степени смог раскрыть талант. Всё своё детство, отрочество и юность Пётр Олегович провёл в учёбе, отлично окончив школу и поступив в самый престижный университет, из которого он так же выпустился с блеском. Пётр Олегович стал настоящим учёным. Теперь он мог делать то, к чему он столь долго стремился все эти годы: Пётр Олегович мог свободно изучать этот мир. Мочёнов провёл тысячи экспериментов, сделал множество открытий и сильно продвинул науку вперёд. Пётр Олегович стал уважаемым во всём мире учёным, но скромный Мочёнов тяготился своей славой, стараясь как можно реже пользоваться дарами заслуженной популярности. Однако Пётр Олегович был насказано рад. Он исполнил свою мечту, он смог помочь людям, у него получилось стать первооткрывателем, он оставил свой значительный след в истории, но потом…
Пётр Олегович намеренно старался не вспоминать этот период. Сейчас, сидя за письменным столом с дневником в руке и вот уже около получаса размышляя над историей своей жизни, Пётр Олегович снова осознал, что он погрузился в ненужные болезненные воспоминания. Вообще в последние годы такое поведение всё больше и больше становилось присуще Мочёнову. Чем дольше он находился один, чем сильнее он старел, тем глубже он погружался в самого себя и своё прошлое. Это пугало Петра Олеговича, ведь если он окончательно впадёт в забытие, то он больше не будет тем самым Петром Олеговичем, а станет простым стариком, не приносящим пользу никому вокруг, включая себя самого. Для этого на протяжении всех десятилетий, проведённых в одиночестве в этом доме, Мочёнов старался сохранить свою главную черту, тот мотор, который на протяжении восьми десятилетий двигал его навстречу новым открытиям: любознательный запал. И это у него получалось. Так Пётр Олегович выработал целый график, чтобы поддерживать свой организм в строгости и проводить каждый свой день с пользой для себя и науки, что для Мочёнова было, по сути, одним и тем же.
Конец ознакомительного фрагмента.