Петр Столыпин. Революция сверху
Шрифт:
Совещание Философова рассматривало десять законопроектов:
1) страхование болезней;
2) страхование несчастных случаев;
3) страхование инвалидности;
4) сберегательные кассы обеспечения;
5) правила о найме рабочих;
6) рабочее время;
7) врачебная помощь;
8) меры поощрения строительства здоровых и дешевых жилищ;
9) промысловые суды;
10) фабричная инспекция и фабричные присутствия.
Член Совета министра внутренних дел И. Я. Гурлянд высказался в том смысле, что законотворчество в этой области должно «послужить толчком к новому пробуждению среди них сознания своих профессиональных интересов… Весьма важно, конечно, чтобы это движение не было тотчас
Последнее представлялось весьма опасным. В самом деле, рабочие организации в случае принятие законов получали возможность иметь легальные денежные фонды, которые можно было использовать и для забастовок. Дело-то в том, что главная трудность забастовщиков, что во время проведения стачки зарплату рабочим не платят. Но кушать-то хочется. Так что существование таких денежных фондов дает возможность рабочим более уверенно себя чувствовать. А если в руководство организаций проникнут революционеры…
Как сделать, чтобы и рабочие интересы соблюсти, и революционеров не допустить, было непонятно. И Тогда Столыпин пошел на весьма неординарный шаг. Он пригласил к сотрудничеству Льва Александровича Тихомирова.
Это был очень интересный человек. В своё время он состоял в террористической организации «Народная воля». Сам в террористических действиях не участвовал, однако редактировал издания революционеров – «Народная воля» и «Листок “Народной воли”», в которых рекламировался терроризм. Тихомиров успел выехать до разгрома организации. На Западе он некоторое время крутился среди эмигрантов, однако, в конце концов, разочаровался в радикальных идеях. В 1888 году он выпустил брошюру «Почему я перестал быть революционером», в которой резко критиковал революционные методы. В том же году Тихомиров подал прошение о помиловании. Лев Александрович его получил, вернулся в Россию и стал сотрудничать в консервативной газете «Московские ведомости». При этом Тихомиров не отказался от идеи социальной справедливости. Просто он стал смотреть на вещи по-иному. Бывший революционер стал убежденным монархистом. Как мы увидим дальше, монархическую идею можно понимать ну очень по-разному. Лев Александрович понимал её следующим образом. Царь стоит над социальными классами. А, следовательно, государство, как орган, осуществляющий волю монарха, должно равным образом заботиться об интересах всех и решать конфликты своей волей.
Тихомиров участвовал в проекте Зубатова, оказав полковнику большую информационную поддержку. Вот этого человека и привлек Столыпин. В 1907 году. Он лично вызвал Тихомирова в Петербург и предложил занять должность члена Совета Главного управления по делам печати. Главным же делом, порученным Тихомирову, была выработка политики по рабочему вопросу.
Лев Александрович развил бурную деятельность. Свою позицию он сформулировал очень четко:
«В политике и общественной жизни все опасно… Понятно, что бывает и может быть опасна и рабочая организация. Но разве не опасны были организации дворянская, крестьянская и всякие другие?.. Вопрос об опасности организации для меня ничего не решает. Вопрос может быть лишь в том: вызывается ли организация потребностями жизни? Если да, то, значит, ее нужно вести, так как если ее не будут вести власть и закон, то поведут другие – противники власти и закона. Если государственная власть не исполняет того, что вызывается потребностями жизни, она… за это наказывается революционным движением… Вывод отсюда тот, что наше государство в настоящее время должно ввести в круг своей мысли и заботы об организации рабочих. Все сложности и опасности этого дела должны быть приняты во внимание,
По мнению Тихомирова, идея профсоюзов «ничего революционного не заключает, а при разумном осуществлении имеет даже великий антиреволюционный характер… В движении профессиональном и движении революционном мы имеем перед собой два совершенно различных явления… требующих совершенно различных мер, совершенно различного отношения к власти».
Он полагал – нужно выдвинуть «идею попечения, при котором даже репрессия теряет одиозный характер, ибо имеет в виду нужды и пользы самих же рабочих». Государство «должно идти во главе народного устроения и за небрежение к этому может потерять в народе всякий кредит».
Полностью Тихомиров изложил свои взгляды в «Положении о рабочих обществах».
Основные тезисы этого проекта следующие:
«а) чтобы среди рабочей массы преобладающее влияние получили постоянные рабочие, как наиболее заинтересованные в процветании кормящей их промышленности; б) чтобы рабочие имели достаточные права для повышения уровня своей жизни; в) чтобы власть сохранила достаточно надзора и возможности своевременной репрессии; г) чтобы рабочие не приходили к вражде с другими классами, но по возможности направлялись на путь обоюдовыгодного мирного сожительства».
То есть это идея социального партнерства. А за соблюдением «правил игры» должно следить государство. Для этого Тихомиров предлагал создать особый департамент при Министерстве внутренних дел. Туда же он предлагал перенести и фабричную инспекцию, изъяв её у Министерства финансов. Смысл последнего очевиден. Находясь при Минфине, фабричные инспекторы проявили уж очень большую пристрастность, решая все вопросы в пользу предпринимателей.
В совещаниях от правительства присутствовал и ещё один интересный человек – профессор И. X. Озеров, тоже принимавший участие в зубатовском проекте – видный экономист и знаток международного профсоюзного движения. Он сыграл заметную роль – постоянно ловил представителей предпринимателей на вранье.
А те врали постоянно и много. Первый бой был дан в вопросе о больничных кассах. Господа промышленники решительно не желали вкладываться в здоровье рабочих. В самом деле – они должны лечить какое-то быдло!
Так, представитель Петербургского общества заводчиков и фабрикантов М. Н. Триполитов заявил, что «промышленность несет и так много жертв».
Озеров отпарировал: «Говорить, что много сборов лежит на фабрикантах, нельзя. Им много дают доходов их предприятия. Нигде такой доходности, как в России, нет. Даже в Германии она ниже».
Включился ещё один бизнесмен, Н. Ф. фон Дитмар:
«Во-первых, если бы и признать доходность нашей промышленности высокой, то это явление временное и на нем нельзя строить постоянных законов; во-вторых, прибыль, которую дают предприятия в России, меньше, чем за границей».
Озеров ехидно парировал:
«Промышленники жалуются, что их высокая доходность – явление временное; но оно продолжается несколько десятков лет… Гг. представители промышленности могли бы рассказать в этом отношении много пикантных вещей. Я делаю свой вывод, именно: что доходность у нас достаточно велика, больше, чем в Западной Европе».
Крыть было нечем. Предприниматели поняли, что их оппонент разбирается в теме, соврать ему не получится. В итоге из них поперла апологетика «дикого капитализма».
Нобель: «Если нам не будет предоставлено право некоторого противодействия влиянию массы, то мы пропали; без всякой дисциплины нам жить нельзя».
Триполитов: «Если рабочие будут знать, что за оставление работ хотя бы 10 лицами будет грозить расчет всем рабочим, тогда прекратятся забастовки… Фабриканту следует дать полную власть угрозы прекращения работ и увольнения рабочих».