Петр Столыпин. Революция сверху
Шрифт:
Столыпин по взглядам являлся прежде всего патриотом, а уж потом помещиком.
Петр Аркадьевич высказался в Думе на эту тему 7 мая 1910 года.
«Необходимо искать его (решение вопроса. – А. Щ.), господа, не в абстрактной доктрине, а в опыте прошлого и в области фактов. (Рукоплескания справа; голоса: “Браво!”) И вот совершенно добросовестные изыскания в этих областях привели правительство к необходимости: во-первых, разграничения польского и русского элемента во время самого процесса земских выборов; во-вторых, установления процентного отношения русских и польских гласных, не только фиксировав их имущественное положение,
…
Русская недвижимая собственность в Ковенской губернии составляет не более 14 %, в Виленской губернии – 20,5 %). И если, господа, не исковеркать совершенно земской идеи, не насадить русских в земстве по назначению, то, конечно, оно перейдет в руки местных людей, и в первую голову самых сильных, то есть не литовцев, не белорусов, а поляков. Не думайте, господа, что у правительства есть какая-нибудь предвзятость, есть какая-нибудь неприязнь к польскому населению. (Голос слева: “Еще бы!”; голос справа: “Тише!”) Со стороны государства это было бы нелепо, а с моей стороны это было бы даже дико, потому что именно в тех губерниях, о которых я теперь говорю, я научился ценить и уважать высокую культуру польского населения и с гордостью могу сказать, что оставил там немало друзей.
…
Я не буду приводить других примеров, но нам, в порядке исследования хозяйственно-экономического течения, на что только я обращаю внимание в своем изложении, не мешает вспомнить попытку того времени со стороны польского дворянства укрепить за собой господство над русско-литовским простонародьем путем отмены крепостного права без наделения землей.
Я упоминаю об этом только для того, чтобы вы могли учесть существующий до настоящего времени известный аристократизм местных землевладельцев, которые привыкли держать местное население под сильным экономическим гнетом и в экономической зависимости. (Голоса справа: “Верно!”) В это-то время западно-русский народ и изобрел про себя самого весьма унылую, весьма печальную поговорку: “Зробишь – пан бере, не зробишь – пан дере, нехай, кажу, нас вмисти чорт побере”.
…
Я не буду голословен, я укажу на городские самоуправления. Там, где польский элемент может оказать достаточное воздействие, там он, как в Минском городском самоуправлении, не пропускает совсем русских – это было на последних городских выборах, где не прошел ни один гласный по русскому списку. Нам говорят “нет”. Я укажу на другие городские самоуправления, где в исполнительные органы проникает смешанный состав, как, например, в Житомире. Там все важнейшие должности по найму – и бухгалтеры, и секретари, и юрисконсульты, и врачи, и заведующие водопроводом – все отдано полякам».
Столыпин не слишком надеялся на крупных русских землевладельцев. Петр Аркадьевич полагал, что они являются политически пассивными, в то время как поляки наоборот – проявляют большую активность. Благо он сам не только являлся тамошним помещиком, но и трудился предводителем дворянства и своих соседей прекрасно знал.
Во время дебатов в Думе более всего интересна реакция крестьян из тех мест – то есть тех, кто был «в теме». Они законопроект поддержали.
Во время обсуждения депутат-крестьянин Минской губернии Кучинский заявил:
«Правительственный законопроект более приемлем, и вот почему: в нем это все в интересах русского населения, в особенности крестьян».
Однако
Депутат-крестьянин от Витебской губернии Амосенок заявил, что он будет голосовать за правительственный законопроект:
«В прошлом заседании председатель Совета министров сказал, что если пустить в земство много крестьян, то мы, так сказать, прервем путь культурным людям. Я просто этого не понимаю. Кто культурнее: дворянин, который имеет 15 ООО денег долга, или тот крестьянин, который имеет 4 дес. и 10 детей и все повинности платит, и еще четвертной билет имеет… Поэтому я думаю, что правительство даст мне обещание, что оно даст гораздо больше доступа крестьянства в этом земстве.
…
Мы уже три года здесь (в Думе. – А. Щ.), но никакого благодеяния доселе не видим, ничем они нам не помогают. Крестьян должны пропустить в половинном числе, как им это и нужно и на что они имеют право по их численности».
А вот среди правых, которые любили клясться национальными интересами, имелись иные господа. Они являлись прежде всего помещиками. И такие инициативы Столыпина им очень не понравились. Граф Бобринский заявил:
«Более 25 % поляков не будет. Казалось бы, это вполне благополучно и хорошо. Но, главное, можно ли положиться на всех крестьян? (Смех и рукоплескание)».
Один из лидеров правых в Государственном совете П. Н. Дурново писал по поводу этого закона Николаю II:
«Проект нарушает имперский принцип равенства, ограничивает в правах польское консервативное дворянство в пользу русской “полуинтеллигенции”, создает понижением имущественного ценза прецедент для других губерний».
Такого же мнения придерживался и другой лидер правых – В. Ф. Трепов.
Вот это марксисты называют «классовой солидарностью». То, что в многонациональном крае в местных властях заправляли поляки, которые там составляли подавляющее меньшинство (от 1 до 3,4 %), их не волновало. Действуя интригами, Дурново и Трепов в Государственном совете законопроект провалили.
Именно с этого началась новая атака на Столыпина.
Выстрелы в Киеве
Я понимаю стремление Столыпина попасть в Бисмарки; но для того, чтобы попасть в Бисмарки, нужно отличаться проницательным умом и государственным смыслом; а в этом поступке нет ни проницательного ума, ни государственного смысла… ибо, говорю я, если Столыпин за все время своего управления говорил об успокоении и не добился успокоения, если он говорил об усилении России и не добился усиления, то он этим шагом достиг и добился одного – добился полного объединения, за малым исключением, всего благомыслящего русского общества в одном: в оппозиции самому себе.
(В. М. Пуршикевич, крайне правый депутат Государственной думы)
Националистические инициативы Столыпина не принесли ему любви правых. Скорее, наоборот. Одну из причин я уже указывал – Петр Аркадьевич являлся слишком сильной фигурой. Другая причина – его национализм был совершенно иным. По большому счету это была та идея, крайним развитием которой позже станет итальянский фашизм45 и режим Франко. То есть корпоративное государство. Кстати, в фашистской Италии сохранялась монархия. Муссолини формально являлся всего лишь главой правительства. Другое дело – вряд ли Столыпин сам понимал, куда ведут его идеи. Как революционеры-народники не осознавали, что логическое завершение их идеалов – это большевизм. Время таких радикальных закидонов еще не пришло. Путь к ним открыла Мировая война, породившая людей с совершенно иной психологией.