Петр Великий. Деяния самодержца
Шрифт:
Итак, большинство крестьян прикреплялись к земле, но это была не единственная форма закабаления. Одним из основных препятствий, мешавших купцам и дворянам открывать новые заводы и фабрики, была острая нехватка рабочей силы. Чтобы разрешить эту проблему, Петр издал в январе 1721 года указ, по которому промышленники, даже не дворянского происхождения, получали право прикупать деревни с крепостными, дабы впредь крестьяне числились приписанными к заводу или руднику. В интересах развития промышленности Петр махнул рукой на собственные грозные распоряжения, касавшиеся розыска беглых, и объявил, что бежавшие от своих владельцев и нашедшие работу крестьяне выдаче не подлежат, но должны числиться приписанными к укрывшему их предприятию.
Подводя итоги, можно сказать, что налоговая политика Петра оказалась успешной с точки зрения государства, но на плечи народа она легла тяжким бременем. Петр не оставил после себя ни копейки государственного долга. Он двадцать один год воевал [38] , создал флот, воздвиг новую столицу,
38
Без учета Русско-турецкой войны (Азовские походы 1695–1696 гг.) и Персидского похода 1722–1723 гг. – Примеч. ред.
Глава 17
«Приставник от Бога»
Во всем, что касалось религии, Петр был человеком XVIII, а не XVII века: он тяготел скорее к светскому рационализму, чем к истовой вере и религиозной одержимости. Его куда больше заботила торговля и благосостояние нации, нежели толкование догматов веры и Священного Писания. Ни одна из войн, которые он вел, не носила религиозного характера. Однако сам Петр искренне веровал в Бога. Он признавал всемогущество Господне и во всем видел Его промысл: в жизни и смерти, поражении и победе. В каждом письме он не забывал возблагодарить Всевышнего и всякий успех отмечал благодарственным молебном. Он верил в то, что, вручив монархам бразды правления, Творец тем самым не только возвысил их над подданными, но и возложил на них особую ответственность, однако он никогда не видел в монаршей власти воплощение такой отвлеченной философской идеи, как «божественное право королей». К религии Петр подходил с теми же критериями, с какими он подходил и к мирским делам: хорошо то, что разумно, полезно и пригодно для дела. И еще он полагал, что работа на благо и процветание отечества есть лучший способ служения Господу.
Петр любил ходить в церковь. Еще ребенком стараниями наставников он поднаторел в Священном Писании и богослужебном чине. Взойдя на трон, он старался ввести в употребление по всему царству верно, без искажений переписанные церковные книги. Православная церковь не допускает при богослужении иной музыки, кроме хорового пения, и Петр с детства любил петь в церковном хоре и сохранил эту привычку на всю жизнь. Нередко случалось, что, заслышав пение, царь проталкивался сквозь толпу прихожан к клиросу и присоединялся к хору. Православные ведут себя в храмах не так чинно, как христиане иных исповеданий: во время службы принято стоять, и люди зачастую приходят, уходят, подают друг другу знаки, обмениваются приветствиями и улыбками. Петр вел себя так же, но считал недопустимым открыто разговаривать во время службы и распорядился штрафовать нарушителей благочиния на один рубль. Впоследствии у одной из петербургских церквей был установлен позорный столб для наказания тех, кто разговаривал в храме.
Уважение к богослужению было для Петра важнее конкретной формы, в какой это богослужение осуществлялось. К большому неудовольствию многих соотечественников, и прежде всего церковной верхушки, он проявлял к другим христианским исповеданиям неслыханную дотоле терпимость. Святая Православная церковь раньше такого не допускала. Петр достаточно рано понял: чтобы привлечь на службу побольше иноземных умельцев, надобно позволить им молиться в соответствии с их обычаями. В этом мнении он укрепился в 1697 году, во время поездки в отличавшийся веротерпимостью Амстердам, где, как пояснил царю амстердамский бургомистр Витсен, «всякому позволено свободное отправление своего богослужения, если оно не мешается в собственные их [местных жителей] касающиеся до религии дела, и не нарушает спокойствие людей другого исповедания, ибо правительство не имеет нужды заботиться о том, чему верят иностранные жители, если только они не преступают законов той земли, в которой живут». Петр признал, что такая терпимость «немало способствует приращению торговли, стечению в Амстердам множества людей, а потому приращению доходов республики», и выразил намерение завести схожие порядки в своей земле.
Насколько мог, он последовательно проводил этот принцип в жизнь. Иностранцы в России во всех вопросах, имевших отношение к религии, пользовались самостоятельностью: на них не распространялось действие русских законов и установлений Русской православной церкви. Со временем Петр обнародовал указ, признававший имеющим силу протестантское и католическое крещение и разрешавший браки между православными и иноверцами, с тем, однако, чтобы рожденные в этих браках дети воспитывались в православии. В России в то время прижилось немало пленных шведов, которые были не прочь жениться на русских, и царский указ давал им такую возможность. Веротерпимость лежала в основе политики Петра и по отношению к народам, населявшим как христианские, так и нехристианские провинция в составе Российской империи.
До определенной степени царь был терпим даже к старообрядцам, которых Православная церковь осуждала и преследовала с особенным рвением. Для Петра имело значение лишь одно: прибыток или урон государству может принести их вера – то, что они крестятся двумя, а не тремя перстами, не слишком его заботило. В свое время тысячи старообрядцев, скрываясь от преследований, основали поселения в глухих лесах на севере России. В 1702 году Петр с пятью батальонами выступил из Архангельска на юг. Путь лежал через земли староверов. Полагая, что царское войско двинулось расправиться с ними, староверы запирались в скитах и готовились к самосожжению, ибо предпочитали смерть отречению от своей веры. Но Петр вовсе не собирался их трогать и отправился дальше – воевать со шведами, оставив староверам возможность жить по своему обычаю. Впоследствии в окрестностях Олонца были обнаружены залежи железной руды, и немало старообрядцев стало работать на рудниках и у плавильных печей. Многие оказались хорошими мастерами, и Петра это не могло не радовать: веротерпимость приносила свои плоды. «Пусть веруют, как хотят, – говорил Петр, – коли уже нельзя их обратить от суеверия рассудком, то конечно, не пособит ни огонь, ни меч, а мучениками за глупость быть – они той чести не достойны, да и государство пользы иметь не будет».
И до поры старообрядцы вели тихую жизнь по глухим окраинам. Повиноваться церковным властям они отказывались, но подати платили исправно и отличались чистотой нравов. Однако шла война, России требовалось все больше рабочих рук, и со временем Петр рассудил, что, укрываясь в лесах, староверы выказывают не только приверженность древним обычаям, но и неприятие политики государства. В феврале 1716 года царь повелел провести перепись старообрядцев и обложить их двойным налогом. Желая выставить их на публичное осмеяние и, опозоренных, возвратить в лоно Православном церкви, царь предписал всем раскольникам носить на спине лоскут желтой материи. Эти меры, однако, привели лишь к тому, что староверы гордились своим отличительным знаком, число их множилось, а от поборов они бежали в такую глухомань, что правительственным чиновникам было до них не дотянуться. К концу царствования Петра терпимость его к раскольникам заметно поубавилась. В раздражении он приказал было ссылать старообрядцев в Сибирь, но затем отменил этот указ, решив, что там их уже и так предостаточно. В 1724 году всем староверам (кроме крестьян), желавшим сохранить бороду, было предписано носить особый медный медальон. На нем была изображена борода, и чтобы заплатить за него, требовались немалые деньги.
Хотя Петр и допускал в России широкое разнообразие религиозных верований, терпимость его не распространялась на один из католических орденов – орден иезуитов. Другим католическим братствам дозволялось беспрепятственно действовать в России: францисканцы и капутинцы даже имели небольшие монастыри. Первоначально иезуитам тоже было позволено совершать в Москве свои требы, а их миссия ко двору маньчжурского императора Китая Кан-си получила свободный пропуск через территорию России. Но затем Петр заподозрил, что религиозное рвение иезуитов – не более чем ширма, прикрытие их стремления к политической власти. Подтверждением мирских интересов ордена, на взгляд Петpa, явились тесные связи братства Иисуса с венским императорским двором. Впоследствии царь издал указ, предписывавший иезуитам через четыре дня после уведомления покинуть российские пределы, поскольку всему миру известны опасные махинации иезуитов, которые «не могут отстать от того, чтобы не мешаться в политические дела». Однако, высылая иезуитов, Петр не потребовал закрытия римско-католического костела в Санкт-Петербурге. Он разрешил прихожанам послать за новым священником и настаивал лишь на том, чтобы их будущий пастырь не принадлежал к иезуитскому ордену и не был связан с австрийским двором.
О веротерпимости Петра были наслышаны и за границей. У представителей некоторых христианских концессий возникли даже надежды на то, что при поддержке царя им удастся добиться распространения в России своего учения, а то и обращения всей огромной страны в свою веру. На самом деле оснований для таких надежд не было. Петр действительно интересовался другими христианскими вероучениями, особенностями богослужения и церковного управления, но этот интерес был продиктован любознательностью, и только. У него и в мыслях не было предлагать россиянам какую-то иную веру. Тем не менее в 1717 году во время пребывания Петра в Париже группа теологов с богословского факультета Сорбонны предложила царю объединить московскую и римскую церкви на основе взаимного сближения доктрин. Прослышав о таком проекте, посланники некоторых протестантских держав в Петербурге встревожились, представив себе возможные последствия задуманной унии. Однако шансов на осуществление этого замысла практически не было, ибо, как справедливо заметил Вебер, «совершенно невероятно, чтобы, уничтожив в России власть патриарха, царь подчинился сам и подчинил свои владения куда более тягостной зависимости от папы… Не стоит даже упоминать о браках священников, почитаемых в России божественным установлением, и других разногласиях, по которым обе церкви едва ли когда-нибудь придут к соглашению».