Петр Великий. Прощание с Московией
Шрифт:
Со временем и сам Петр стал это понимать. Он пришел к выводу, что управление должно осуществляться посредством законов и установлений, а не понуканием со стороны власть имущих, включая и его самого. Не командовать людьми надо, а учить их, наставлять и убеждать, растолковывать, в чем состоят интересы государства, так, чтобы это было понято каждому. Поэтому царские указы, изданные после 1716 года, как правило, предварялись рассуждениями о необходимости и полезности того или иного законоположения, цитатами, историческими параллелями, обращениями к логике и здравому смыслу.
Несмотря на все недостатки, новая система государственного управления была полезным нововведением. Россия менялась, и изменившимся государством и обществом Сенат и коллегии управляли более эффективно, чем могли бы делать это старомосковские приказы и боярская Дума. И Сенат, и коллегии просуществовали в России до падения династии, хотя коллегии впоследствии были преобразованы в министерства. В 1722 году архитектор Доменико Трезини приступил к строительству необычайно длинного здания из красного кирпича на Васильевском острове, на набережной Невы. В нем предстояло разместиться коллегиям и Сенату. Ныне в этом строении, крупнейшем из сохранившихся с петровских времен, располагается Петербургский университет.
На судьбе отдельных личностей проводимые Петром реформы сказывались не менее ощутимо, чем на судьбе государственных учреждений. Общественное устройство России, подобное существовавшему в средневековой Европе, было основано на всеобщей обязанности служить. Крепостной крестьянин должен был служить своему барину, а тот, в свою очередь, государю. Петр был далек от намерения разорвать или хотя бы ослабить эту всеобщую служебную взаимосвязь. Он лишь видоизменял ее, стремясь по возможности заставить все слои населения служить с полной отдачей. Ни послаблений, ни исключений ни для кого не делалось. Служба составляла суть жизни самого Петра, и он использовал всю власть и энергию для того, чтобы побудить каждого служить с наибольшей пользой для отечества. Дворянам, служившим офицерами в реорганизованной русской армии и на флоте, надлежало овладеть современным оружием и тактикой; тем же, кто поступал на службу в создаваемые по европейскому образцу государственные учреждения, для полноценного исполнения обязанностей также требовались особые знания и навыки. Представление о службе изменилось и расширилось: для того чтобы служить в соответствии с требованиями времени, надо было учиться.
Первую попытку завести в России образованные национальные кадры Петр предпринял еще в 1696 году, когда перед отбытием с Великим посольством отправил учиться на Запад группу молодых дворян. После Полтавской победы забота Петра об обучении подданных приобрела более целенаправленный и систематический характер. В 1712 году был издан указ, согласно которому в Сенат надлежало подавать сведения обо всех дворянских недорослях. Юношей разделили на три группы: самых младших отправили учиться морскому делу в Ревель, тех, что постарше, – в Голландию для той же цели, а самых старших зачислили в армию. В 1714 году царь закинул невод пошире: всем молодым дворянам от десяти до тридцати лет, не числившимся на службе, повелевалось доложить о том в Сенат до исхода зимы.
Петр намеревался полностью обеспечить российскую армию профессионально подготовленными офицерами из русских дворян. Службу, срок которой определялся в двадцать пять лет, юноши должны были начинать с пятнадцати, поступая в гвардию или в армейские полки рядовыми солдатами. Каждый дворянин начинал с самого нижнего чина, и дальнейшее продвижение зависело от его личных заслуг. В феврале 1714 года царь категорически запретил производить в офицеры людей из «дворянских пород», которые не служили солдатами и «фундамента солдатской службы не знают». В результате многие из отпрысков знатнейших княжеских фамилий служили простыми солдатами, получая ничтожное жалованье, скудное пропитание и не имели никаких привилегий. Князь Куракин писал, что в Петербурге нередко можно было видеть на карауле с ружьем на плече какого-нибудь князя Голицына или Гагарина.
Однако обучение этих молодых людей не сводилось к муштре на плацу и навыкам обращения с оружием. По мере того как все больше и больше юных дворян проходило через воинскую службу, полки становились не только рассадниками офицерских кадров, но и своего рода академиями, готовившими к деятельности на благо государству в самых различных областях. Одни юноши изучали артиллерию, другие навигацию, иные инженерное дело, а одного, например, послали в Астрахань осваивать соляные промыслы. Со временем петровская гвардия стала, образно говоря, садком, из которого Петр мог черпать кадры едва ли не для любой службы. Гвардейские офицеры надзирали и за порядком в Сенате; они же составили большую часть трибунала, судившего царевича Алексея.
Хотя большая часть молодых дворян проходила через армию, военная служба была для многих не самым предпочтительным способом служения государству. Число гражданских чиновников быстро росло, и от желающих пополнить их ряды отбою не было. Служить в правительственных канцеляриях было куда легче, безопаснее и в перспективе – доходнее. Чтобы несколько ограничить поток рвавшихся порадеть отечеству за конторским столом, Петр издал указ, согласно которому лишь один из трех членов дворянского семейства мог поступить на цивильную службу – двоих ждали армия или флот.
Служба на флоте для большинства россиян представлялась чуждым и пугающим нововведением и была особенно непопулярна. Когда дворянскому недорослю приходило время служить, отец семейства зачастую хлопотал, чтобы его отправили куда угодно, только не на флот. Но несмотря на это, когда в 1715 году Школа математических и навигацких наук переехала из Москвы в Петербург, классы ее были полны. «Этим летом была открыта Морская академия, – докладывал в 1715 году Вебер. – Сомневаюсь, что во всех необъятных пределах Российской империи можно сыскать хотя бы одну именитую фамилию, какую не обязали бы послать туда одного, а то и более сыновей старше десяти и моложе восемнадцати лет. Мы видели, как эти юные отпрыски целыми стаями слетались в Петербург – так что теперь эта академия содержит в своих стенах цвет российского дворянства, каковой за эти четыре года должен быть обучен всем наукам, имеющим отношение к навигации. Кроме того, юношей должны учить языкам, фехтованию и иным телесным упражнениям».
Не стоит, однако, думать, что российские дворяне безропотно покорялись посягательствам Петра на судьбу их чад, да и на свою собственную судьбу. Хотя первый, изданный в 1712 году указ представлял собой всего лишь попытку составить список пригодной в будущем к службе дворянской молодежи, Петр понимал, что оторвать молодых дворян от беззаботной жизни в отцовских вотчинах будет не так-то легко. Поэтому он не преминул сопроводить указ угрозой штрафа, телесного наказания и конфискации имущества всякому, кто попытается утаить правдивые сведения. При этом тому, кто донесет об увиливающем от службы дворянине, было обещано в награду все достояние виновного, будь доносчик хотя бы и беглым крепостным.
Но и такие угрозы зачастую не достигали цели. Дворяне измышляли бесконечные оправдания, отговаривались делами, путешествиями, поездками за границу или паломничеством по святым местам – лишь бы не угодить в служебные списки. Некоторые просто исчезали, затерявшись в бескрайних просторах России. Бывало, что приехавший для проведения розыска чиновник или гвардеец находил один лишь заколоченный дом, и никто по соседству не мог сказать, куда подевался хозяин. Иные же пытались избежать службы, сказавшись больными или юродивыми: «залезет [такой] в озеро по самую бороду – вот и бери его на службу». Когда несколько молодых дворян попытались избежать службы, поступив в Заиконоспасское духовное училище, Петр немедля повелел записать всех горе-богословов на морскую службу и отослать их учиться в Морскую академию в Петербург. В качестве же дополнительного наказания дворянских недорослей заставили бить сваи на Мойке. Генерал-адмирал Апраксин, которого задело такое попрание чести старинных русских фамилий, явился на Мойку сам, скинул с себя адмиральский мундир с андреевской лентой и, повесив его на шест, принялся вколачивать сваи вместе с проштрафившимися юнцами. Подошедший Петр в удивлении спросил: «Как, Федор Матвеевич, будучи генерал-адмиралом и кавалером, да сам вколачиваешь сваи?» «Здесь, государь, бьют сваи все мои племянники и внучата, – напрямик отвечал Апраксин. – А я что за человек, какое имею в роде преимущество?»