Певцы Родины
Шрифт:
мировых событий его божественность. Художник сумел угодить ходячим
современным идеям и вкусам... он воплотил материализм и нигилизм, проникший
у нас всюду, даже в искусство".
Однако не подобные отзывы определяли успех или неуспех полотна. Картина
была великолепна, это понимали почти все.
Однажды профессор Тон сказал художнику:
– Вы необыкновенно чувствуете живописную правду, силу. Напишите в моей
церкви в Москве святого Александра
– Я не могу писать теперь такую вещь, - возражал Ге, - я занят другим.
Александр Невский для меня дорогой святой, но я его теперь не вижу, у меня
другие задачи.
– А, я знаю, почему вы не хотите. Вы революционер. Вы антимонархист.
– Не знаю, почему в этом вы видите революционный взгляд?
– В вас верят юноши, вот почему вы не хотите взять этого заказа.
– Я не знал, - отвечал Ге, - что юноши верят в меня, но если это так,
тогда я свято сохраню их веру и не поддамся соблазну...
Стасов так объясняет остроту этого диалога: профессор Тон предложил Ге
написать Александра Невского с лицом здравствующего императора Александра
II.
Есть еще одна важная подробность создания "Вечери". Как стало известно,
художник использовал при поисках образа Христа для картины портрет Герцена.
И это было сделано не случайно, ибо Герцен и Белинский, по свидетельству
самого художника, для него "были самыми близкими по душе и самыми
влиятельными".
Вскоре в Италии Ге напишет портрет Герцена, вошедший в золотой фонд
русской реалистической школы. О его достоинствах лучше всего сказал сам
Герцен: "...по-рембрандтовски написан".
Однажды к Николаю Николаевичу Ге пришел Иван Крамской посоветоваться,
правильно ли взбунтовались четырнадцать выпускников Академии художеств,
отказавшись участвовать в конкурсе на золотую медаль. Ге взволнованно
сказал, что ежели бы он был с ними, то сделал бы то же самое. Так началась
духовная близость двух больших русских художников.
Профессор Тон, назвавший Ге "антимонархистом", после "бунта" в академии
без обиняков заявил Крамскому: "Случись это прежде, вас бы всех в солдаты!"
Прошло семь лет. Ге побывал в Италии, написал там несколько картин, не
имевших успеха, и вернулся навсегда в Россию.
Семидесятые годы... Это было время становления крупнейшего русского
прогрессивного объединения художников - Товарищества передвижных выставок.
Стасов подчеркивает особую роль Ге в его организации: "Мясоедов и вслед за
ним Ге, приехавший в то время назад в Россию, выговорил недостававшее слово,
и все
взмахом вперед".
В 1871 году открылась Первая передвижная художественная выставка.
Трудно сегодня переоценить роль этого движения, в котором участвовали такие
мастера русской живописи, как Репин, Суриков, Перов, Крамской, Ге, Саврасов,
Левитан и многие другие.
Первая передвижная имела небывалый успех. Крамской писал: "Перов и Ге,
а особенно Ге, одни суть выставки". И далее в другом письме: "Ге царит
решительно". Ге представил свое полотно "Петр I допрашивает царевича
Алексея", ставшее ныне классикой...
Мастерская художника Ге на его хуторе Плиски. Выцветшее, старое фото
тона сепии.
Большая комната с верхним светом, с высокими окнами, выходящими в сад.
Всюду картины. Огромный мольберт на переднем плане. Холсты, повернутые к
стене, приставленные к шкафам, к мольбертам. На полу толстые веревки (видно,
ими художник привязывал модели, когда писал "Распятие"). Сосуды, драпировки.
В центре мастерской начатое полотно - знаменитая "Голгофа"... Слева в
глубине портрет Наталии Ивановны Петрункевич, настолько живо и сочно
написанный, что кажется реальной женщиной, стоящей у растворенного окна.
Справа на мольберте картина "Совесть"... На одном из огромных подрамников
приколот в углу автопортрет - седой старик со всклокоченной бородой...
Самого хозяина мастерской на фото нет... Возможно, он ушел в один из своих
походов, в простой русской рубахе, поношенном костюме, с котомкой за
плечами.
Ге - человек удивительной судьбы. Прошло много лет с тех пор, как он в
расцвете сил и дарования бросил шумный Петербург, суету и пустословие и
"сбежал" на этот хутор. Он знал, что его ждут трудности. "Лучше в лишениях
окончить, - писал Ге, - но не изменять своей веры и своих убеждений. Я чист
и считаю себя счастливым человеком, а помирать все равно, что на золотом
ложе или под воротами..."
Да, на первых порах было нелегко, но художник не сдавался. Он вел
хозяйство, работал в поле и... даже клал печи. Вот запись, рассказывающая о
тех днях: "Я делал печь бедной семье у себя в хуторе, и это время было для
меня самое радостное в жизни. И кто это выдумал, что мужики и бабы, вообще
простой люд, грубы и невежественны? Это не только ложь, но, и подозреваю,
злостная ложь. Я не встречал такой деликатности и тонкости никогда нигде..."