Певец Преданий
Шрифт:
— Нет, — промямлила Фереби.
— В любом случае я отказал. Император избирает жизненные пути с большой тщательностью. У него есть жрецы и советники, которые занимаются специальной магией — ясновидение, предсказания и все такое прочее. — Было очевидно, что отец и сам не слишком хорошо разбирается в этой эзотерике, но Фереби пропустила мимо ушей его заминку. — Император совершенно прав, Реби. Ты идеально подходишь для своей должности... И кстати, вот твои бумаги.
Она нахмурилась.
— Бумаги?
— Приказы и предписания. Посмотри, здесь есть личная депеша императора.
— Почему? Я не понимаю...
— Речь идет о шардах, Фереби. Император хочет изучить их. За последние полгода люди видели по меньшей мере две сотни этих тварей. Обычно они убивают первого, кто встречается им на пути. Шарды обладают очень низким интеллектом, а возможно, и вовсе не разумны. Мы полагаем, что шардов создали мятежники-феины... Либо они пытаются обрести над ними контроль. — Генерал пожал плечами. — Мы очень мало знаем. Тебе приказано объехать феинские поселения и собрать информацию. Возьми с собой небольшой отряд, но не обсуждай эти сведения ни с кем из воинов.
— Да, отец.
— Отныне ты должна называть меня «генерал» или «сэр».
— Да, сэр. — Несмотря на бодрящий напиток, Фереби начала ощущать, как сильно она устала и вымоталась. Хотелось свернуться клубочком в отцовском кожаном кресле и ни о чем не думать. Вместо этого Фереби поднялась, стараясь не наступать на больную ногу, и отдала честь.
Отец одобрительно кивнул.
— Возьми с собой Фелндара.
— Я бы не стала, оте... сэр.
— Это приказ. Дай ему возможность показать себя в деле. Парень заслужил. Надо предоставить ему шанс восстановить уязвленную гордость. — Генерал улыбнулся.
«Он очень проницателен», — подумала Фереби, уходя.
— Как твоя рука?
— Рука? — Она посмотрела на ладонь, внезапно припомнив вечернюю церемонию. Слишком много всего случилось с тех пор... Порез начал побаливать, когда Фереби вспомнила о нем. Она вздохнула. Ночь оказалась невероятно длинной.
Они проговорили до самого утра. Вернее, говорил Талискер, а Эффи с Йиской по большей части слушали. Голос Талискера, сперва холодный и ровный, становился все более и более возбужденным; его история была невероятной и фантастической. Сначала он то и дело извинялся, через слово повторяя: «Простите, я понимаю, что вам непросто в это поверить...» Но в конце концов Талискер увлекся. Он рассказывал о другом мире — Сутре — и о тамошней жизни. О своей жене, о детях... Дочь Талискера, Риган, побывала на Земле и погибла от рук человека по имени Джал. Впрочем, ни Эффи, ни Йиска толком не поняли, кто он был таков, ибо Талискер рассказывал о нем скупо и словно бы через силу.
Трудно было сказать, поверил ли Йиска услышанному. Он не задавал вопросов — лишь пристально смотрел на Талискера, словно по интонациям и жестам рассказчика пытался понять, сколько правды в его истории. Лишь однажды Йиска перебил его — чтобы спросить, не хочет ли кто-нибудь выпить. Себе Йиска сварил кофе, и когда он усаживался на место, то случайно задел коленом коробку с едой. Крышка сползла набок, и разломанный пирожок упал Йиске на джинсы, вымазав их повидлом. Йиска с удивлением обозрел содержимое коробки и перевел взгляд на Эффи, вопросительно подняв брови. Пару секунд они смотрели друг на друга, а затем Эффи опустила глаза и отвернулась. Ее щеки пылали от стыда.
Было около четырех утра, когда Талискер закончил повествование. К тому времени Эффи уже ощущала сильные рвотные позывы. Она слишком много съела перед приходом Талискера и Йиски и при этом не успела очистить желудок. Теперь же не было никакой возможности сходить в туалет и выблевать съеденное: Талискер и Йиска неизбежно услышат. Эффи раздумывала над этой проблемой, и окончание рассказа Талискера прошло мимо ее сознания.
— ... Йиска и Малки полагают, что я должен отыскать путь в Сутру, — говорил он между тем. — От перемещений из мира в мир с моим телом произошло нечто странное. Иммунная система пришла в негодность, и если я останусь здесь, то умру.
— Вас это беспокоит? Вам же сто десять лет!
Едва слова сорвались с губ Эффи, она тут же поняла, как невежливо это прозвучало. Впрочем, Талискер не обиделся.
— Откровенный вопрос, Эффи, — и он заслуживает откровенного ответа. Пока я лежал в больнице, эта мысль не слишком меня волновала. Но Йиска и Малки считают, что я нужен в Сутре, и, должен признаться, хочется еще раз увидеть ее перед смертью.
— Хм... Извините. Мне нужно в туалет. — Эффи совсем растерялась. Что бы она ни говорила — все звучало невпопад.
Будучи уже на полпути к ванной, Эффи услышала голос Талискера:
— Я бы хотел, чтобы ты отправилась с нами, Эффи.
— Что?! — Эффи рассмеялась. Это выглядело не менее оскорбительно, чем ее необдуманная реплика, однако девушка не сумела совладать с собой. Пусть даже Талискер искренне верит в свой придуманный мир. Но уверовать в него самой — это совсем другое дело...
И снова Талискер не обиделся — лишь чуть улыбнулся и покачал головой, словно заранее предвидел ее реакцию.
— Ты ведь не веришь мне... — Это было утверждение, а не вопрос — Подойди-ка сюда. У меня кое-что для тебя есть.
— Что? — спросила Эффи. Она чувствовала себя ребенком, получающим карманные деньги от дядюшки, и все же подошла, протянув руку.
Талискер вынул из кармана небольшую вещицу и положил ей на ладонь. «Может, это доказательство существования Сутры? — подумала Эффи. — Какое-нибудь необычное сокровище?» Нет, сокровище было вполне обычным: золотой медальон с изображением святого Христофора. Красивая вещица, довольно тяжелая, определенно предназначавшаяся для мужчины. Эффи ощутила легкий укол разочарования.
— О... Спасибо...
— Этот медальон подарила мне твоя мама, Эффи, незадолго до ее гибели. Она не верила мне, по правде сказать. Зато она верила в меня.
— Насчет Сутры?
— Нет, тут другое. Это касалось убийств. Она никогда не осуждала меня, даже когда так поступали все остальные. — Талискер неожиданно разволновался; его глаза утратили мертвое выражение, он погрустнел. — Как-то Шула сказала мне, что ни одна живая душа не потеряна для Творца. Она действительно так считала...