Певец
Шрифт:
— А ты не очень-то любезный кавалер, — продолжала она, — с этой грудастой девкой ты обошёлся как с последней шлюхой.
Певец попытался пошевелить пальцем. Ничего не почувствовал. Тогда он согнул руку. Ощущений не было никаких, но он увидел краем глаза, как шевельнулась тень на стене, и понял, что неподвижность — иллюзия.
— Э, нет, так мы не договаривались, — раздалось сверху. — Лежи спокойно…
Каменные челюсти снова начали смыкаться. Сталактиты нависли над глазами — казалось, острия вот-вот коснутся зрачков.
Рыцарь дёрнулся в сторону, схватив рукой самый острый сталактит и с усилием — в отмороженных мышцах вспыхнула боль — сломал его.
Тут же он почувствовал, как возвращается мана. Её было немного — как раз хватило, чтобы усилием мысли расколоть ледяное ложе и упасть в чёрную воду под ним.
— Куда-а-а… — завыла старуха, но Певец оттолкнулся ногами от ледяной кромки и нырнул в глубину.
Чем ниже он опускался, тем больше росла сила. Когда светлое пятно наверху скрылось из глаз, в глазах потемнело от нехватки воздуха, а мышцы свело от холода, он смог наполнить лёгкие маной и согреть себя изнутри. Потом он утяжелил тело, и оно стало опускаться само. Он падал… падал… падал…
Певец очнулся на ложе. Оставаясь абсолютно неподвижным, приоткрыл глаза. Сторожевые духи спали, не чуя дурного. Мельникова дочка лежала рядом, её большая грудь мерно поднималась и опускалась, колыхая холстину.
Рыцарь, не шевелясь, прогнал силу по телу, разогреваясь, потом резко повернулся и вцепился девке в горло. Та захрипел и попыталась сопротивляться, но он сдавил так, что у неё полезли глаза из орбит.
— Поклянись маной, что никогда не причинишь мне вреда, — сказал он совершенно спокойно, — или я тебя убью, прямо здесь.
Девушка отчаянно затрясла руками. Вспыхнуло и опало зелёное пламя магической клятвы. Встрепенулись потревоженные духи: из-под кровати ударила струя пара, огонь в очаге защёлкал зубами, выбивая из поленьев снопы искр, а с потолка ударила, как тяжёлая лапа, воздушная волна. Рыцарь невольно разжал пальцы, и девушка, вывернувшись, выпрыгнула из постели.
— И это всё, на что ты способна, ведьма? — спросил золотоволосый.
— Я далеко от дома, — спокойно сказала девка, поправляя волосы. — Но даже здесь я смогла заморочить тебя и твоих слуг. И почти победила. Если бы ты не расколол ту льдину.
— Кстати, что это было? Просто сильный морок? Или ты перенесла меня к себе? Я думал, это невозможно.
— Нет, не так, — девка провела перед собой открытой ладонью, и в воздухе возник зеркальный овал. Девка наклонилась над ним и принялась внимательно изучать шею, ища пятна от пальцев.
— Что же? — не отставал рыцарь.
— Я перенесла кусочек своей пещеры сюда. Сложное заклинание, берёт много сил, но результат того стоит. Ты оказался в моём пространстве, оно полностью подавило твою ману. К сожалению, я далеко от дома и смогла перенести сюда только очень маленький кусочек пещеры — ровно столько, чтобы раскрыть его над тобой. Когда ты сломал сталактит, то в облегающем пространстве появилась дыра. Через неё ты смог дотянуться до своей силы, а потом расширить дыру и выбраться.
— Ах, ты та самая пещерная ведьма, — понял Певец. — Что ж, ты хороша, если способна ворожить вдали от своего места. И мою охрану ты обвела вокруг пальца.
— Обычный женский приём. Хорошие слуги не интересуются тем, что происходит в постели господина, не так ли?
— Кстати, может быть, ты вернёшь настоящую внешность? — проворчал рыцарь. — Хочу посмотреть, с кем же я кувыркался в мыльне. Надеюсь, меня не стош… не испугаюсь.
— Не много ли чести? — колдунья всмотрелась в зеркало особенно внимательно. — Впрочем, любуйся.
Вспыхнуло серебро, и вместо туповатой деревенской красотки перед Певцом встала высокая женщина с белой кожей и длинными каштановыми волосами. Чуть раскосые глаза, осенённые длинными ресницами, смотрели внимательно и недобро, рот был собран в волевую складку. Взгляд Певца скользнул по тяжёлым грудям, напряжённому животу и гладко выбритому лобку.
— Н-да, — пробормотал Певец. — Недурно. Пожалуй, я и в самом деле был грубоват.
— Нравится? — в голосе ведьмы рыцарю послышалось едва заметное облегчение.
— Объясни сначала, зачем тебе понадобилось… — рыцарь не нашёл подходящего слова и просто щёлкнул пальцами. — Ведь ты не хотела меня убивать? Я не делал тебе зла, мстить мне не за что, а любовью со мной ты уже занималась. Значит, у тебя есть дело ко мне. Так, может, стоило бы начать со светского визита?
— Я собиралась, — спокойно сказала женщина, — но сначала захотела посмотреть на тебя поближе. Тут подвернулась эта девка, а твой слуга отвлёкся. Не могла же я упустить такой случай? И я не хотела причинить тебе вред — просто немножко попугала бы, а потом взяла бы клятву маной, что ты исполнишь то, о чём я попрошу. Теперь придётся торговаться, а я этого не люблю. Мы, жёны — собственницы, мы не любим делиться даже малостью… Кстати, я стою, и хочу сесть. И, между прочим, мельниковой дочке ты не предложил ни кусочка свинины.
— Да, бедная девочка. Кстати, что ты с ней сделала?
— Убила, присвоила внешность, девственность и частичку силы. Тело испепелила. Что ещё я могла с ней сделать?
— В самом деле. А я отпустил паренька, который пытался убить меня, защищая её честь.
— Никогда не пойму мужчин, — вздохнула колдунья. — Ты ведь сам направил его на путь. Не боишься, что он когда-нибудь встанет на твоём пути?
— Всё возможно, — пожал плечами рыцарь. — А вот мне непонятно, почему вы, жёны, так ненавидите друг друга. Вы давно захватили бы мир, если бы действовали сообща.
— Вам, мужам, не понять, — женщина поправила волосы. — Мест силы мало, и чем дольше ты ищешь своё, тем меньше у тебя остаётся маны. Поэтому на каждое известное место много претенденток. Моя пещера — лакомый кусочек, там очень много силы. Чем старше я становлюсь, тем реже покидаю свой дом. Всегда может появиться какая-нибудь соплюшка с сильной маной, которой повезёт. Соплюшкам иногда везёт.
— Личный опыт? — поинтересовался Певец. — Ты ведь не первая хозяйка пещеры?
Женщина промолчала, только складка у губ стала резче.