Шрифт:
Заходящее солнце последний раз вспыхнуло меж отрогами Чёрных Гор, когда Певец выехал из лощины и увидел селение. Белёные халупы, на стенах которых пятнами угасали грубые румяна заката, рощица, заросший лебедой овраг. Скудная местность, живущая тем, что даёт природа. В таких краях не странствуют сильные мужи, а жёны покидают эти земли, не дорожа их зыбкой, бессильной маной.
В воздухе висела вечерняя сырость, мокрые пряди воздуха липли к лицу, путались в волосах.
Певец сжал ногами
Певец потянулся в седле, зевнул, прикрывая рот ладонью.
— Остановимся здесь, — решил он. — Давно я не ел настоящего мяса и не спал под крышей.
— Й-а-у хочу-у-у у-у-уголька-а-ау, — провыл рыжий волк, дух огня, чья спина мелькала у правого стремени.
— Берёзы не обещаю, — усмехнулся Певец. — Будь доволен, если у них найдутся хоть какое-то дерево, а не кизяк. Тут плохо с лесом.
— Зато вода здесь м-мяягкая, как перина в богатом-м дом-ме, — промурлыкал чёрный леопард, дух воды. Он мягко стелился слева, расплёскивая лапами пыль. За ним струилась полоса белого тумана.
— И пиво, надеюсь, недурное, — предположил Певец, поглядывая вверх.
Сверху, из глубины темнеющего неба, на плечо Певца упал голубой сокол.
— Я облетел небо и слушал речи здешних, — сказал дух воздуха. — Это просто мужики и бабы, лишённые маны. О мужах здесь знают, но никто не видел их. Правда, в горах есть пещера. Говорят, там обитает ведьма.
— Ведьма? — Певец улыбнулся. — Это интересно. Пожалуй, наведаюсь к ней… если она молода и хороша собой. Но сейчас меня устроит и поселянка.
Из кустов на дорогу выбежала крестьянская баба в заплатанном тряпье. Увидев золотоволосого всадника на единороге, окружённого духами стихий, она в ужасе бухнулась в пыль лицом вниз.
— Высокий господин, — пролепетала она, — не губите, мы простые люди, мы всё сделаем, что прикажете.
Певец поморщился.
— Передай своим: я муж, обладающий силой. Мне нужен хороший дом, сытный ужин, постель без клопов. И грудастую девку, — приказал он. — Всё сразу и быстро: у меня много дел.
Где-то заревел испуганный ребёнок. Баба дёрнулась, не смея встать.
— Беги, — позволил Певец. Крестьянка, лепеча какие-то слова — то ли благодарности, то ли причитания — вскочила на ноги, и, придерживая руками подол, побежала к халупам, переваливаясь на бегу.
Золотоволосый всадник осадил единорога, тот пошёл медленным шагом.
Когда сумерки сгустились, Певец уже сидел под низким, закопчённым потолком и не спеша разделывал жареного поросёнка, снятого прямо со стола деревенского старосты. В очаге трещали остатки дубовой лавки, над ними прыгали языки огня с волчьими головами: дух огня насыщался. Кувшин с просяным пивом издавал ухающие и постанывающие звуки: в нём отдыхал водяной дух. Из мыльни слышался плеск, шорох и хихиканье: красивая дочка мельника готовилась расстаться с опостылевший девственностью, а пока играла с ветерками, раздувающими банный жар — это резвился дух воздуха. За стеной, в стойле, фыркал единорог, с хрустом разделывающий адамантовыми
Внезапно уличная дверь распахнулась, и в спину Певца полетел топор.
Певец лениво повёл пальцем. Топор повис в воздухе, завертелся блестящим колесом и с хрустом врезался в стену.
— Дверь закрой. Дует, — всё так же, не оборачиваясь, распорядился рыцарь.
Из дверного проёма высунулось чумазое лицо. Потом появился паренёк — длинный, нескладный, с кухонным ножом в руке.
— Ладно, сам закрою, — беззлобно сказал Певец. Дверь с силой ударила парня по лицу. С той стороны донёсся всхлип и грохот — похоже, дуралей грохнулся с крыльца.
Приезжий прожевал розоваире, распаренное мясо, хлебнул пива, улыбнулся: водяной добавил скверному пойлу вкуса и крепости. Подумал, хочется ли ему мельникову дочку прямо сейчас, и решил, что та подождёт.
— Принеси мне этого дурака, — бросил он духу огня.
Рыжий волк выскочил из камина, в два прыжка пересёк комнату, дверь отскочила. Огненный зверь нырнул в темноту и тут же вынырнул, волоча за воротник тело. Дотащив до середины комнаты, волк выпустил добычу, завертелся и ухнул в камин струёй сердитых искр.
Водяной дух выплыл из кувшина туманной лентой, прошёл над полом, смывая кровь, на миг обвился вокруг разбитой головы паренька. Тот открыл мутные от боли глаза и успел увидеть, как туман рассеивается.
Дух воздуха покинул мыльню и завис над потолком небольшим облачком, готовым выпустить молнию.
Паренёк прокашлялся — кровь попала в горло, — и, кривясь от боли, кое-как поднялся.
— Хорош, — всё так же, не оборачиваясь, процедил Певец. — Ты и в самом деле рассчитывал этой железкой убить мужа?
— Тогда убей меня, — парень хотел произнести это гордо и спокойно, но голос сорвался.
Певец, всё так же, не оборачиваясь, просмотрел парня магическим зрением, прочёл его мысли и не обнаружил ничего примечательного.
— Ага, — сказал он, — ты, оказывается, любишь эту девку. Ты настолько глуп, что собрался защищать её честь. Нет, я не убью тебя. Пошёл вон. Если, конечно, не хочешь посмотреть, как я буду с ней развлекаться. Я не против — меня это развлечёт.
Парень не двинулся с места. Певец поднял бровь.
— Тебе не нравится? В таком случае возьми её первым, раз это тебе так важно. А я посмотрю, как вы возитесь. Тоже развлечение.
Юнец метнул в Певца ненавидящий взгляд, а затем — кухонный нож.
Певец поднял руку и поймал нож в воздухе. Всё так же, не глядя, швырнул за спину, усилив бросок выплеском маны. Стальная полоса вылетела из руки, как птица — и, дрожа, вонзилась в пол у ног парня.
— Не обмочился? — рыцарь, наконец, повернулся к юноше лицом. — Гм, а ты не так уж плох для мужика. Давай поступим так. Я могу отдать тебе девку и взять другую. Или оставлю её себе, а тебе… что дать тебе взамен? Если хочешь, твоё поле будет урожайно всегда, даже в засуху и в заморозки. Или — твой топор сможет рубить железо и никогда не затупится. Или — изменю тебе зрение, и ты сможешь видеть сквозь землю и искать клады… Любое желание в пределах разумного.