Пейтон-Плейс
Шрифт:
Эллисон замечала, что с ней происходят физические изменения, замечала она это и в других девочках. Комплекция, решила она, это то, с чем человек вынужден мириться, вероятность того, что она изменится, не больше вероятности того, что изменится ширина скул. Селена теперь уже очень отличалась от младших девочек, она почти всегда носила лифчик, в то время как Эллисон считала, что ей еще долго не понадобится подобное приспособление. Она закрылась в ванной и критически рассматривала свою фигуру. Талия, кажется, стала тоньше, и грудь начала развиваться
«Как паук», — с отвращением подумала она и быстро накинула халат.
Эллисон заметила, что и мальчишки теперь стали другими. У Родни Харрингтона над верхней губой появилась едва заметная темная полоска, он хвастал, что скоро, как и его отец, будет каждый день бриться в парикмахерской Клемента. Эллисон от этого просто передергивало. Ей была противна сама мысль о том, что где-нибудь у нее на теле начнут расти волосы. У Селены уже росли волосы под мышками, и она сбривала их раз в месяц.
— У меня все началось одновременно, — сказала Селена. — И мой период, и волосы под мышками.
Эллисон одобрительно кивнула и мудро заявила:
— Не так плохо.
Но так как ей было известно, что «период» — это то, что случается со всеми девочками, Эллисон решила, что она не допустит, чтобы это случилось и с ней.
Услышав об этом, Селена расхохоталась.
— Ты ничего не сможешь с этим сделать, — сказала она. — С тобой все будет так же, как и со всеми.
Но Эллисон не поверила своей подруге. Она обратилась в компанию, которая распространяла бесплатный буклет под названием «Как разговаривать с дочерью» и внимательно его перечитала.
«Фу-у-у, — презрительно подумала она, закончив изучение брошюры, — я буду единственной в мире женщиной, у которой этого не будет, обо мне будут писать во всех медицинских изданиях».
Она думала об «этом» как об огромной, размахивающей крыльями, черной летучей мыши. Но, проснувшись утром в день своего тринадцатилетия, Эллисон обнаружила, что «это» ничуть не похоже на созданный ею образ. Она почувствовала разочарование, отвращение и почти совсем не испугалась.
Причиной последовавших за этим слез было то, что она все-таки не станет той единственной, уникальной женщиной, которой ей так хотелось стать.
ГЛАВА XII
Констанс Маккензи, приготовив мороженое, торт, фруктовый пунш, конфеты и прочие яства, вышла в свою комнату до появления тридцати подростков, которые взяли ее дом штурмом в полвосьмого вечера.
«Бог мой!» — в ужасе подумала она. Тридцать человек, казалось, говорили одновременно, тридцать пар ног в унисон сотрясали пол гостиной под аккомпанемент чего-то под названием «В настроении» с пластинки человека, которого Эллисон с благоговением величала Гленн Миллер.
«Бог мой! — думала Констанс, — и есть же еще в этом мире святые люди, которые
Она мысленно передала мисс Элси Тронтон и другим, таким же, как она, людям, которые пять раз в неделю имеют дело сразу с тридцатью детьми, послание, полное искреннего сочувствия и симпатии.
«Бог мой!» — Констанс не могла остановиться и без конца призывала своего Создателя.
Она взяла книгу и решила во что бы то ни стало отгородиться от шума из гостиной. Но в полдесятого наступила такая тишина, что стали отчетливо слышны мелодии Гленна Миллера. Констанс заинтересовалась, чем же заняты дети, выключила свет у себя в комнате и тихо пошла по коридору в сторону гостиной.
Гости Эллисон играли в почту. На секунду Констанс окаменела от удивления.
«В этом возрасте? — подумала она. — Такие молодые? Мне лучше прекратить это прямо сейчас. Если об этом узнают, все мамаши Пейтон-Плейс обрушатся на мою голову».
Она уже взялась за дверную ручку, но тут заколебалась. Может, для тринадцати-четырнадцатилетних подростков игра в почту — обычное занятие на таких вечеринках и, если она сейчас ворвется в гостиную, ее дочь «просто умрет от смущения»?
Констанс стояла у двери в гостиную и пыталась вспомнить, в каком возрасте она сама начала принимать участие в играх с поцелуями. Поразмыслив, она решила, что ей тогда было никак не меньше шестнадцати. Неужели ее стеснительная маленькая Эллисон может играть в такие игры в тринадцать лет?
Впервые после рождения Эллисон Констанс почувствовала прикосновение страха, который всегда готов подтолкнуть женщину, совершившую в свое время то, что называется «ошибкой».
В голове у Констанс промелькнула картина: ее дочь Эллисон в постели с мужчиной. Дрожащей рукой она оперлась о стену и попыталась успокоиться.
Первая мысль Констанс: «Господи, ей будет больно!»
Потом: «О, у нее будут неприятности!»
И наконец: «О ней начнут говорить».
«После всего, что я для нее сделала! — в припадке гнева и жалости к себе подумала Констанс. — После всего, что я для нее сделала, она ведет себя подобным образом прямо у меня под носом, позволяет какому-то прыщавому мальчишке лапать себя! После того, как я положила столько сил, чтобы дать ей достойное воспитание!»
Страшная злость на Эллисон переполняла ее. Констанс не понимала, что на самом деле она зла на покойного Эллисона Маккензи и девушку по имени Констанс Стэндиш.
«Я быстро поставлю ее на место», — подумала она и убрала руку со стены.
Голос, который она услышала, едва не открыв дверь, подарил Констанс такое облегчение, что у нее задрожали руки и ноги. Эллисон не играла в почту, она только называла номера.
Какое-то время Констанс не двигалась с места, страх исчез, и она, совершенно обессилевшая, чуть не захихикала прямо у двери.
Почтальонша, которую не целуют, подумала она. Надо быть осторожнее, могла бы выставить себя полной идиоткой.