Пицца-Лицо
Шрифт:
Причудливое зрелище заставило её потерять хоть какое-то подобие контроля. Она вертелась, как медленно умирающая рыба, вытащенная из воды, не в силах ничего делать, кроме как «наслаждаться» моментом.
Его родители обычно приезжали домой примерно в одно и то же время. Появление его отца не было неожиданным, но постоянство его поведения было неожиданным. Отец заглянул туда и увидел, что его отвратительный сын с встревоженным выражением лица наблюдает за странным поведением своей матери, которое продолжает разыгрываться.
Его отец не мог не присоединиться
Итан потерял дар речи, он просто ничего не мог сделать, чтобы разрушить их чары. Он кричал, плакал, умолял, убеждал и угрожал. Даже малейшая часть их поведения не изменилась. Они застыли в своём веселье, рабы необъяснимого невидимого шута, оцепеневшие к этой новой тревожной версии своего сына. Он был всем, на что они когда-либо надеялись, но по всем причинам, которых боялся бы любой сын.
Они так и остались сумасшедшими, цепляющимися за половицы. Когда он выходил из дома, последним зрелищем, которое он увидел, были его родители, тянущиеся ближе к нему, царапающие ногтями деревянную поверхность. Не то чтобы они просто хотели быть ближе к своему сыну, но как будто он был чем-то вроде наркотика, которого они добивались. Их теперь маниакальный смех эхом разнёсся по узкому коридору, когда он вышел…
ДЕСЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ
Арнольд сел рядом с Гарри за кухонный стол и начал наполнять свою тарелку сухим завтраком. Тёплое белое молоко капало в хлопья, поднимаясь почти до уровня перелива. Он поставил коробку с молоком рядом с Гарри, который жевал и уже продвинулся до половины тарелки. Ни один из них не мог оторвать взгляда от картонной коробки, где четверть прямоугольной бумажной поверхности была оклеена чёрно-белой фотографией Итана Тёрнера.
Фотография была сделана ещё в период его славы, до его необъяснимой нисходящей спирали. Она включала в себя его примечательный, сильно изношенный красный жакет леттермана и дерьмовую ухмылку, которая была почти стёрта. Как и все остальные, они слышали новости об Итане, но всё это было так фантастично, так невероятно.
Он пропал без вести, и Арнольд не мог не продолжать продвигать теорию заговора (наедине с Гарри), что он имеет к этому какое-то отношение. Гарри продолжал играть роль скептика, придерживаясь более приземлённого подхода.
— Я просто говорю, что тебя там не было. Ты не видел того сумасшедшего дерьма, которое я сделал, — заметил Арнольд, перефразируя странный сеанс с мадам Одессой.
— Итак, позволь мне прояснить ситуацию… ты думаешь, что после этого магического ритуала, в котором ты принял участие, он каким-то образом изменил биологию Итана? Ты знаешь, тот класс, который мы посещаем вместе со всеми остальными, эти ребята говорят, что это дерьмо — полная чепуха, что-то заставило его сбежать. Вот что, по-твоему, произошло? — Гарри усмехнулся над ситуацией.
— А как ещё ты объяснишь подходящее время его исчезновения?
— Ну, как мы подробно обсуждали много раз, Итан — полный грёбаный придурок. Я могу вспомнить множество людей, которые хотели бы увидеть, как он исчезает. Чёрт, тут двое сидят за столом, чувак, — Гарри снова посмотрел на язвительную фотографию Итана на коробке. — По крайней мере, они разместили его, когда он всё ещё выглядел как… ну, знаешь, в фазе альфа-самца, — пошутил Гарри, снова хватая коробку с хлопьями и наполняя свою миску.
— А как ты объяснишь вот что. Все, кто видел его в последний раз в школе, говорили, что его лицо выглядело хуже, чем моё. Именно это и предполагала мадам Одесса. У него ни разу не было плохой кожи, и вдруг — БУМ! — половая зрелость настигает его в одночасье? Я не куплюсь на это.
— Хорошо, может быть, это немного странно, но это не суперстранно, — Гарри схватил коробку с молоком, чтобы добавить ещё немного к хлопьям. — Думаешь, он первый, кто оказался на одной из этих коробок? Загляни в свою мусорную корзину, я гарантирую, и ты найдёшь ещё куда больше. К тому же, даже если это каким-то образом было результатом той встречи, тебе действительно плохо из-за этого? Я имею в виду, это то, чего ты хотел, верно?
Арнольд подумал о том, сможет ли он жить, зная, что именно он спровоцировал самоотвержение Итана.
— Трудно ответить на этот вопрос, Гарри. Думаю, это зависит от того, как далеко зайдёт эта штука. Сейчас, наверное, мне просто любопытно. Я действительно не думал о том, что может произойти, просто о том, что я чувствую.
— Я понял, чувак! — крикнул Гарри.
— Что?
— Вернёмся к набережной!
— Ни за что, ты сумасшедший. Разве ты не слышал, что я сказал тебе, что там произошло? Мы не можем вернуться.
— Ты сказал, что хочешь знать, ну, я тебе говорю, пойдём узнаем. Тебе даже не нужно заходить внутрь, я войду и спрошу её сам, — предложил Гарри, предоставляя ему самый лёгкий путь для получения фактов.
Арнольд оглянулся на коробку с молоком, которая пульсировала глупым, снисходительным видом Итана. Это было самым большим событием в его жизни. Если бы он мог узнать, что то, что случилось с Итаном, связано с событиями на набережной, тогда он мог бы также подтвердить, что то, что мадам Одесса сказала о том, что у него в будущем будет девушка, также было правдой.
Если одно было настоящим, то и второе тоже было настоящим. Это было бы убийством двух зайцев одним выстрелом. В этом не было никаких сомнений, они должны были пойти и выяснить. Ему представилась уникальная возможность, и он знал, что будет дураком, если не отрастит яйца, не сядет на свой велосипед и не узнает правду.
— Хорошо, пошли.
— Да, чувак! Вот о чём я говорю, давай сделаем это! — воскликнул Гарри, подняв руку для достойного момента «дай пять».