Пифагор
Шрифт:
Перейдем теперь к теме странствий Пифагора. Чаще всего античные авторы упоминают о его поездке в Египет — наиболее знаменитой. Так, уже в IV веке до н. э. оратор и публицист Исократ писал в одном из своих сочинений:
"Пифагор с Самоса… прибывши в Египет и став их [египтян] учеником, первым ввел в Элладу философию вообще и в особенности отличился рвением, с которым подвизался в науке о жертвоприношениях и торжественных богослужениях, совершаемых в храмах, полагая, что даже если ему не будет за это никакой награды от богов, то уж у людей-то он за это сподобится величайшей славы" (Исократ. XI. 28).
Тут нужно заметить, что египтяне в глазах греков были исключительно
Впоследствии рассказов о путешествиях самосского мыслителя становится всё больше. Вот что сообщает Диоген Лаэртский: "Юный, но жаждущий знания, он покинул отечество для посвящения во все таинства, как эллинские, так и варварские: он появился в Египте, и Поликрат верительным письмом свел его с Амасисом, он выучил египетский язык… Он явился и к халдеям и магам" (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VIII. 2–3).
И здесь тоже необходимы разъяснения, а также некоторая критика источника. Позднеантичный историк философии указывает цель странствий Пифагора, как она представлялась ему самому. И целью этой оказываются посвящения в таинства, или мистерии, то есть эзотерические ритуалы мистического характера, получившие широкое распространение в греческом мире в архаическую эпоху, — ну а на Востоке существовавшие испокон веков. Выходит, что и согласно Диогену Лаэртскому самосец искал на Востоке не какой иной, а именно сакральной мудрости.
В связи с этим говорится о поездке Пифагора не только в Египет, но и в Переднюю Азию — "к халдеям и магам". О том, кто такие халдеи, уже говорилось выше; магами же назывались персидские зороастрийские жрецы, которые в Греции тоже были окружены ореолом таинственности (не случайно впоследствии само слово "маг" вошло во многие языки, обозначая волшебника).
Ну а критически следует оценить, бесспорно, допущенную здесь неточность: будто бы Пифагор, будучи в долине Нила, встречался с самим фараоном Амасисом и, более того, посодействовал этому самосский тиран Поликрат. Не стал бы, конечно, владыка Египта снисходить до общения с обычным греком, не являвшимся правителем государства. Даже если тот слыл известным мудрецом, — но Пифагор-то в те времена был еще молод и прославиться не успел.
С Поликратом Амасис действительно был в хороших отношениях, это известно из источников. Но — вот новая закавыка — Поликрат и Пифагор отнюдь не были друзьями. О блистательном самосском тиране нам вскоре предстоит поговорить подробнее, но сейчас можно напомнить то, что уже отмечалось выше: Пифагор и Самос-то покинул именно из-за того, что не принял установления единовластия Поликрата. Или, может быть, два знаменитых самосца были близки до того, как один из них захватил власть в своем полисе? Но предполагать такое — значило бы делать слишком уж много ни на чем не основанных допущений.
Чем дальше, тем больше в преданиях о путешествиях Пифагора появляются недостоверные и даже фантастические подробности. Вот фрагмент из биографии философа, написанной Порфирием:
"Что касается его учения, то большинство писавших утверждают, что так называемые математические науки он усвоил от египтян, халдеев и финикиян (ибо геометрией издревле занимались египтяне, числами и подсчетами — финикияне, а наблюдением небес — халдеи), а от магов услышал о почитании богов и о прочих жизненных правилах… Пифагор услышал, как хорошо в Египте
Ездил он… и в Египет, и к арабам, и к халдеям, и к евреям; там он научился и толкованию снов и первый стал гадать по ладану. В Египте он жил у жрецов, овладел всею их мудростью, выучил египетский язык с его тремя азбуками — письменной, священной и символической… и узнал многое о богах. У арабов он жил вместе с царем, а в Вавилоне — с халдеями; здесь он побывал и у Забрата (то есть у самого Зороастра! — Я. С.), от которого принял очищение от былой скверны, узнал, от чего должен воздерживаться взыскующий муж, в чем состоят законы природы и каковы начала всего. От этих-то народов и вывез Пифагор в своих странствиях главную свою мудрость" (Порфирий. Жизнь Пифагора. 6-13).
Кое-что здесь подмечено верно. Например, то, что у египтян было три вида письменности; специалисты называют их, соответственно, иероглифическим, иератическим и демотическим письмом. Или то, что финикияне издревле занимались разного рода подсчетами — ведь это был народ морских торговцев, а купцу поневоле нужно хорошо уметь считать и производить различные арифметические действия. Но значительно больше встречаем "сведений", близких к абсурду.
Как видим, даже Зороастр появляется в повествовании. Да еще и обитает он почему-то в Вавилоне. А ведь, как бы ни датировать время деятельности этого прославленного иранского (отнюдь не месопотамского) пророка, — ясно, что он жил очень задолго до Пифагора, к тому же далеко на востоке, где самосец уж точно не бывал.
Фигурируют у Порфирия в качестве учителей Пифагора, наряду с привычными халдеями и магами, также еще арабы и евреи — и, в общем-то, совершенно не к месту. Два последних этноса лишь много позже приобрели в глазах греков репутацию хранителей "тайной мудрости"; в VI веке до н. э. ничего подобного о них еще не рассказывали. Да, бесспорно, в среде еврейского народа к тому времени уже были созданы многие книги Ветхого Завета. Но эллины об этом никакого понятия не имели. А арабы вообще находились во всех смыслах слова на периферии тогдашнего цивилизованного мира.
Давая общую характеристику приведенному пассажу из Порфирия, легко заметить, что в нем присутствуют те же два "лейтмотива", которые прослеживались и в более ранних свидетельствах. Во-первых, удивительная ученость Пифагора — восточного происхождения (ну да, ведь истоки всей мудрости — на Востоке!). Во-вторых, эта пифагоровская мудрость преимущественно относится к делам религиозным, к знаниям тонкостей жреческой теологии и ритуалистики.
Наконец, у Ямвлиха, когда он рассказывает о поездке Пифагора на Восток, мы встречаем настоящий приключенческий роман, в котором практически ничему нельзя верить. Изложение довольно пространно, и мы приведем его в выдержках, с некоторыми комментариями.