Пикник на красной траве
Шрифт:
– Почему?
– Да потому, что если бы пикник устраивали где-нибудь под Москвой, то тогда совсем необязательно было бы отсекать головы… Убийце надо было переправить эти головы в Москву…
– Значит, это Синенькие, – догадалась Марго. – Это же их родовое гнездо… А что, если предположить, что Астровы, стосковавшись по своей родине, вернулись из Испании, где скрывались почти пять лет, и приехали в родные Синенькие?
– Правильно. Туда же в точно назначенное время прибыли и Инга с Мариной. На радостях от встречи решили устроить пикник, но кто-то им здорово помешал… и теперь мне кажется, что это не Марина Мерцалова, а тот мужчина, который бился
– Убийца?
Марго достала листок со списком.
– Давай позвоним еще лечащему врачу, Чудакову. Может, он что-нибудь расскажет? Ведь, как ни крути, тоже доверенное лицо…
Савченко набрал сначала номер рабочего телефона, но там никто не взял трубку, затем домашний.
– Слушаю, – услышал он низкий грудной женский голос.
– Мне Чудакова Анатолия Борисовича, пожалуйста…
Но вместо ответа там бросили трубку. Потом Савченко снова набрал номер, но трубку так никто и не взял.
– Странно…
– Звони Дине Январевой…
Дина сама взяла трубку. С ней говорила уже Марго.
– Мне сказали, что вы хорошо шьете… – нерешительно пробормотала она первое, что пришло в голову. Раз портниха, о чем с ней еще говорить, как не о тряпках? Но если это непростая портниха, и дорогая к тому же, то потребует рекомендацию, спросит, кто меня прислал. – Видите ли, я выхожу замуж и мне срочно надо сшить платье…
– Вы от кого? – поинтересовался на другом конце провода почти детский голос.
– От Зухры, – покраснев, ответила Марго.
– Записывайте мой адрес…
Савченко отвез Марго на Кутузовский проспект, где жила Январева, и остался ждать в машине. «Будь осторожна, малышка, – сказал он ей ласково. – В этом людском котле, в каком варились Астровы, даже портнихи непростые. И с ними надо держать ухо востро. Ведь что такое портниха? Близкий человек, которому такие женщины, как Валентина Астрова или Инга Новак, доверяют тайны не только сердечные, но и другие, пахнущие кровью… Им много платят, и они молчат. Иначе им придется собственноручно сшить себе саван…» – «Ты запугал меня, Савченко…» – «Не зови меня Савченко». – «Ты хочешь, чтобы я звала тебя по имени?» – «А что, тебе не нравится мое имя?» – «Нравится». Она бы могла говорить так до бесконечности, только бы потянуть время. «Что-то ты бледненькая стала… Хочешь, я пойду с тобой?» – «Нет, ты можешь все испортить». И она пошла. Неуверенной походкой. На подкашивающихся ногах. Марго, что с тобой? Ты идешь всего лишь договариваться о свадебном платье. Представь, что это экзамен в театральный институт и тебе просто-напросто предстоит сыграть роль богатой и избалованной женщины, решившейся наконец сковать себя узами брака…
Она позвонила. Дверь открылась сразу. На пороге стояла маленькая, нормальному человеку по пояс, женщина в кудельках. Карлица. На нижней розовой губе – обрывки голубых ниток, на груди поблескивают приколотые булавки.
– Это вы звонили от Зухры? – спросила она, подняв к Марго свои огромные водянистые голубые глаза, в которых сквозила невыразимая грусть.
– Да, это я. Меня зовут Марго.
– Проходите.
– Вы и есть Дина Январева?
Карлица, не отвечая, направилась, перебирая маленькими ножками, в глубь квартиры. Она слегка косолапила. Марго разулась и прошла за ней.
Странный
– Присаживайтесь, – раздался звонкий детский голосок, совершенно не вязавшийся с находящейся в глубокой печали его обладательницей. – У вас уже есть ткань или вы хотите, чтобы я помогла вам ее выбрать? Я знаю один магазин, где есть отличная ткань, но очень, очень дорогая…
Она говорила, но думала совершенно о другом.
– У меня нет ткани, – растерялась Марго. Она ожидала увидеть здесь молодую женщину, весь смысл жизни которой состоял в том, чтобы как можно больше содрать со своих состоятельных клиенток. А увидела это крошечное, обиженное богом создание с голубыми нитками на губе… – Скажите, Дина…
– Ну что вы заладили: Дина, Дина… Не Дина я.
– А кто же тогда?
Карлица встала и, взяв машинально со стола сантиметр, приказала Марго идти за ней. Они вышли из большой комнаты и, миновав довольно длинный широкий коридор, остановились перед дверью. Женщина подняла маленькую сухую ручку (шелковый рукав задрался, и Марго увидела большой фиолетовый синяк на сгибе локтя, какой остается от внутривенных инъекций) и нажала с силой на золоченую ручку двери.
Перед Марго открылась спальня, где стоял большой красивый гроб, в котором лежала девушка.
У Марго волосы встали дыбом от страха и ужаса. Она попала на спектакль, поставленный вечным режиссером – самой смертью!
– Это Дина? – догадалась она.
– Да, я ее мать. Хочу заказать Динушке памятник, потому и собираю деньги… Я сошью вам платье, если вы, конечно, не отвернетесь от меня после того, что увидели… Завтра поминки, придут ее друзья, клиентки. Мне уже принесли много денег, ее все любили… Но памятник стоит очень дорого. Да и место на Ваганьковском тоже недешевое. Заказав у меня платье, вы внесете свою долю…
Она говорила как человек, вскормленный тем окружением, на которое они с дочерью работали, судя по всему, на пару. Ваганьковское – для простой портнихи. Памятник в несколько десятков тысяч долларов. «…Внесете свою долю…» Все это попахивает не только мертвым телом Дины Январевой, но и теми амбициями, которые пышным цветом произросли на благодатно-криминальной почве и стали частью мироощущения этих двух связанных не только узами крови, но и общим делом женщин.
– Марина Мерцалова завтра будет? – спросила Марго, стараясь говорить самым обычным тоном, хотя голос ее, конечно же, дрожал.
– Должна. Я, правда, давно ее не видела…
– А Инга…
– Инга Новак? – Карлица оживилась. – Сестра Валентины? Нет, ее не будет, наверное. Они с Диной были почти незнакомы. А вот Мариночка должна быть, должна, и я очень рассчитываю на нее… Они были близкими подругами, и, когда с Астровыми случилось это несчастье, Мариночка просила Дину прийти на опознание… Думаю, что теперь, когда Дину постигла та же участь, ее друзья не останутся в стороне. Марина – свой человек в нашей семье…
Марго вдруг поняла, что допустила страшную оплошность, даже не поинтересовавшись, как умерла Дина.