Пикник (сборник)
Шрифт:
Когда он вернулся, дело шло уже к половине третьего. На песке тут и там вырастали разноцветные зонтики, пляж заполнялся людьми.
Едва приблизившись к кромке песка, он услышал пронзительный голосок: «Ну, я пошел играть с крабом» — и, повернувшись, увидел в нескольких шагах от себя молодую немку и детей. Мальчишка тут же защебетал: «Смотри, Хайди, этот дядя разговаривал с мамой». Фрэнклин остановился, подождал немного и сказал: «Привет». Немка в ответ улыбнулась, впрочем довольно натянуто, и не произнесла
Вдруг он подумал: тут не высокомерие, а элементарная застенчивость. И едва он это понял, как сам засмущался, и, чтобы сбросить внезапную скованность, обратился к мальчишке:
— Ты умыться не забыл?
— Не забыл, — ответила девушка. — Я ему напомнила.
— Вот и отлично. Значит, его можно сфотографировать.
Он улыбнулся немке, и она тут же уронила свой журнал. Фрэнклин мгновенно поднял его, смахнул с него песок и сказал:
— Может быть, и вас можно снять?
— Конечно можно. Вы увлекаетесь фотографией?
— Угу. Даже очень. Надеюсь стать фотографом. Профессиональным.
В гостинице он надел белую спортивную куртку. Теперь он достал из кармана куртки экспонометр, и мальчишка немедленно пожелал знать, что это за штука. Фрэнклин с улыбкой ответил, что это прибор, с помощью которого определяют, честно ли дети отвечают на вопросы взрослых. Мальчик не оценил юмора, зато немка прыснула, да так естественно — широко раскрыв рот и запрокинув голову, — что все в ней как-то удивительно потеплело и преобразилось. Это было так неожиданно, что он тоже захохотал и — в порыве вдохновения — щелкнул фотоаппаратом.
— Выйдет отличный снимок.
— Я буду страшна как смертный грех.
— Это бы вам при всем желании не удалось.
Ее лицо разом опять застыло, в глазах проступила прежняя осторожность. Снова почувствовав неловкость, он начал было говорить, что хорошо бы снять их всех троих, но тут с удивлением сообразил, что рядом только мальчик, а девочки нигде не видно.
— Куда она исчезла? Я даже не заметил…
— Я за ней слежу. Она вон там, у моря. У нее такой характер — как это у вас, англичан, называется — своевольный. Пойду догоню ее — а то мне несдобровать.
— Можно я вас еще щелкну?
— Нет-нет, я пойду. Мы ведь еще увидимся?
— Конечно… я надеюсь.
И вот уже она и мальчик бегут по песку. Он проводил их взглядом; солнечные блики на морской глади резанули глаза. Он достал из кармана темные очки, надел их и, повернувшись, медленно пошел прочь от моря — к соснам.
Миссис Пелгрейв, как и обещала, лежала под соснами: она вытянулась на спине, ее красивые длинные ноги в тени почему-то казались еще более золотистыми, чем на солнце.
— А, это вы. Я вас сразу и не узнала — вы такой элегантный в этой куртке и темных очках. Как же долго вы ходили!
Он снял очки и присел рядом с нею на усыпанный
— Я встретил детей и эту вашу немку. Вот и задержался.
— Ах вот оно что!
— Я сфотографировал Хайди. Должен выйти отличный снимок.
— Что вы говорите.
Воздух, напоенный хвойным ароматом, был удушливо тяжел. Он стал снимать куртку. Она молча смотрела на него, потом сказала:
— Будьте ангелом, дайте мне вашу куртку подложить под голову. Вы не против? Тут песок не такой мягкий.
— Ну конечно, конечно…
Он стал поспешно сворачивать куртку.
— Можете сами под меня подсунуть? Я что-то ужасно разленилась — должно быть, из-за жары.
Он стал перед ней на колени, и она, как бы превозмогая дремоту, чуть-чуть приподняла голову. Он запустил руку в густую массу рыжих волос, поднял ее голову повыше и подложил сложенную куртку.
— Ох, как хорошо. Спасибо.
Она сонно потянулась, на мгновение закрыла глаза, потом снова открыла и с пьянящей полуулыбкой поглядела на него.
— В этой куртке вы чем занимаетесь? Теннисом?
— Греблей.
— У гребцов, говорят, железные мускулы.
Она внезапно сжала ему руку пониже локтя, и он сказал:
— Осторожно. У меня тут год назад был перелом.
У нее на губах опять заиграла улыбка — нечто среднее между ленивым поддразниванием и язвительной усмешкой.
— Это как же у вас получилось? Оборонялись от какой-нибудь ужасной амазонки?
— Да нет, все гораздо проще. Катался на коньках.
Она быстрым движением погладила его по руке.
— Расскажите мне про греблю.
— Я плаваю на восьмерке. Вернее, плавал. После перелома пришлось бросить.
— Наверное, у вас масса кубков?
— Да, есть кое-что. Как-то заняли третье место на Большой школьной регате. И еще один раз на Серпантине в Гайд-парке чуть-чуть не выиграли, оторвались на три корпуса, и тут зацепили краба.
— Краба? Это вроде того, что сегодня откопало мое чадо?
— Да нет, так просто говорят. Это когда весло застревает в воде — ни туда, ни сюда. Тут сделать ничего невозможно. Лодка останавливается.
— Но это, конечно, случилось не с вами?
— Со мной. Такое с любым может случиться. Чувствуешь себя при этом полным кретином.
Внезапно разговор окончился: сигналом послужила ее очередная улыбка, неторопливая и вопрошающая.
И так же внезапно все его тело напряглось как натянутая струна. Он глубоко потянул в себя сосновый воздух, который теперь показался еще жарче и тяжелее. Ее рыжие волосы, казалось, тлеют, как горячие угли, на белом песке: он смотрел на них, будто одурманенный, не в силах оторваться, и тут она самым обычным и естественным тоном предложила ему прилечь рядом. Тут, знаете, очень, очень удобно.