Пикты и их эль
Шрифт:
Heather Ale: A Galloway Legend
Robert Louis Stevenson, 1890
From the bonny bells of heather They brewed a drink long-syne, Was sweeter far than honey, Was stronger far than wine. They brewed it and they drank it, And lay in a blessed swound For days and days together In their dwellings underground. There rose a king in Scotland, A fell man to his foes, He smote the Picts in battle, He hunted them like roes. Over miles of the red mountain He hunted as they fled, And strewed the dwarfish bodies Of the dying and the dead. Summer came in the country, Red was the heather bell; But the manner of the brewing Was none alive to tell. In graves that were like children's On many a mountain head, The Brewsters of the Heather Lay numbered with the dead. The king in the red moorland Rode on a summer's day; And the bees hummed, and the curlews Cried beside the way. The king rode, and was angry, Black was his brow and pale, To rule in a land of heather And lack the Heather Ale. It fortuned that his vassals, Riding free on the heath, Came on a stone that was fallen And vermin hid beneath. Rudely plucked from their hiding, Never a word they spoke: A son and his aged father – Last of the dwarfish folk. The king sat high on his charger, He looked on the little men; And the dwarfish and swarthy couple Looked at the king again. Down by the shore he had them; And there on the giddy brink –
Комментарий
Роберт Луис Стивенсон, 1890 Перевод Алексея Федорчука Оригинал, например, здесь: http://poetry.about.com/od/poemsbytitleh/l/blstevensonheatherale.htm
Среди курьёзов человеческого восприятия эта легенда занимает почётное место. Излишне напоминать читателю, что пикты не были истреблены. И по сей день их потомки составляют большую часть населения восточной и центральной Шотландии, от Ферт-оф-Форт (а возможно и от Ламмермура) на юге до мыса Кейтнесс на севере . Предположение, что тупого летописца вдохновило отвращение к собственным предкам, кажется странным, и легенда эта кажется невероятной. Но возможно, что ошибка его была не столь уж большой? И в легенде первоначально речь шла не о пиктах, а, например, о лопарях, малорослых, черноволосых, живших в землянках и, возможно, занимавшихся выгонкой спиртсодержащей жидкости, в дальнейшем забытой? См. «Сказки Западного Хайленда» мистера Кэмпбелла.
Вересковое пиво (Шотландское предание)
Перевод Николая Чуковского, 1935
Рвали твёрдый красный вереск И варили из него Пиво крепче вин крепчайших, Слаще мёда самого. Это пиво пили, пили – И на много дней потом В темноте жилищ подземных Засыпали дружным сном. Но пришёл король шотландский, Беспощадный для врагов. Он разбил отряды пиктов И погнал их как козлов. По крутым багровым склонам Он за ними вслед летел И разбрасывал повсюду Груды карликовых тел.
Снова лето, снова вереск Весь в цвету – но как тут быть, Коль живые не умеют Пира сладкого варить? В детских маленьких могилках На холме и за холмом Все, кто знал, как варят пиво, Спят навеки мёртвым сном.
Вот король багряным полем Скачет в душный летний зной, Слышит сытых пчёл гуденье, Пенье пташек над собой. Он угрюм и недоволен – Что печальней может быть: Править вересковым царством, Пива ж сладкого не пить?
Вслед за ним вассалы скачут Через вереск. Вдруг глядят: За огромным старым камнем Двое карликов сидят. Вот их гонят и хватают. В плен попали, наконец, Двое карликов последних – Сын и с ним старик-отец. Сам король к ним подъезжает И глядит на малышей, На корявых, черноватых, Хилых маленьких людей. Он ведёт их прямо к морю На скалу и молвит: «Я Подарю вам жизнь за тайну, Тайну сладкого питья». Сын с отцом стоят и смотрят: Край небес широк, высок, Жарко вереск пламенеет, Море плещется у ног. И отец внезапно просит Резким тонким голоском: «Разрешите мне тихонько Пошептаться с королём! Жизнь для старца стоит много, Ничего не стоит стыд. Я тебе открыл бы тайну, – Старый карлик говорит.» Голос тонкий, воробьиный Тихо шепчет в тишине: «Я тебе открыл бы тайну, Только сына страшно мне.
Жизнь для юных стоит мало, Смерть не стоит ничего. Все открыл бы я, но стыдно, Стыдно сына моего. Ты свяжи его покрепче И швырни в пучину вод! Я тогда открою тайну, Что хранил мой бедный род». Вот они связали сына, Шею к пяткам прикрутив, И швырнули прямо в воду, В волн бушующих прилив. И его пожрало море, И остался на скале Лишь старик-отец – последний Карлик пикт на всей земле. «Я боялся только сына, Потому что, знаешь сам, Трудно чувствовать доверье К безбородым храбрецам. А теперь готовьте пытки, Ничего не выдам я. И навек умрёт со мною Тайна сладкого питья».
Вересковый мёд. Шотландская баллада
Перевод Самуила Маршака, 1941
Из вереска напиток Забыт давным-давно. А был он слаще мёда, Пьянее, чем вино. В котлах его варили И пили всей семьёй Малютки-медовары В пещерах под землёй. Пришёл король шотландский, Безжалостный к врагам, Погнал он бедных пиктов К скалистым берегам. На вересковом поле, На поле боевом Лежал живой на мёртвом И мёртвый – на живом. Лето в стране настало, Вереск опять цветёт, Но некому готовить Вересковый мёд. В своих могилках тесных, В горах родной земли Малютки-медовары Приют себе нашли. Король по склону едет Над морем на коне, А рядом реют чайки С дорогой наравне. Король глядит угрюмо: «Опять в краю моем Цветёт медвяный вереск, А мёда мы не пьём!» Но вот его вассалы Приметили двоих Последних медоваров, Оставшихся в живых. Вышли они из-под камня, Щурясь на белый свет, – Старый горбатый карлик И мальчик пятнадцати лет. К берегу моря крутому Их привели на допрос, Но ни один из пленных Слова не произнёс. Сидел король шотландский, Не шевелясь, в седле. А маленькие люди Стояли на земле. Гневно король промолвил: «Пытка обоих ждёт, Если не скажете, черти, Как вы готовили мёд!» Сын и отец молчали, Стоя у края скалы. Вереск звенел над ними, В море катились валы. И вдруг голосок раздался: «Слушай, шотландский король, Поговорить с тобою С глазу на глаз позволь! Старость боится смерти. Жизнь я изменой куплю, Выдам заветную тайну!» – Карлик сказал королю. Голос его воробьиный Резко и чётко звучал: «Тайну давно бы я выдал, Если бы сын не мешал! Мальчику жизни не жалко, Гибель ему нипочём... Мне продавать свою совесть Совестно будет при нем. Пускай его крепко свяжут И бросят в пучину вод – А я научу шотландцев Готовить старинный мёд!..» Сильный шотландский воин Мальчика крепко связал И бросил в открытое море С прибрежных отвесных скал. Волны над ним сомкнулись. Замер последний крик... И эхом ему ответил С обрыва отец-старик: «Правду сказал я, шотландцы, От сына я ждал беды. Не верил я в стойкость юных, Не бреющих бороды. А мне костёр не страшен. Пускай со мной умрёт Моя святая тайна – Мой вересковый мёд!»
Вересковый эль
Перевод Андрея Кроткова, 2009
Из колокольцев вереска В давние времена Питьё умельцы варили Слаще и крепче вина. Варили эль и пили, И падали в забытьи Один подле другого В подземные норы свои. Нагрянул в шотландские горы Король, беспощаден и лих. Сразил он пиктов в битве, Облавой пошёл на них. Он гнал их по нагорьям, Всех истребляя дотла, И землю сплошь устилали Их крошечные тела. Тёплое лето вернулось. Пустоши в алом цвету. Но нет живых, чтоб поведать Тайну забытую ту. Словно малые дети, По взгоркам родной земли Шотландские пивовары В смертном сне полегли. В долину, где алый вереск, Король на скаку влетел. Там густо гудели пчелы, И воздух от птиц темнел. Коня он злобно шпорил, Бледен и чернобров: Край ему покорился, Но не принёс даров. И вот она – удача: Воины свиты нашли Спрятавшихся под камнем Жителей здешней земли. И выволокли грубо Пред свет королевских очей Маленького Народца Последних двоих сыновей. То были старик и мальчик. Их кожа темна-смугла. Король на коротышек Поглядел с высоты седла. Велел отвести их к морю, На страшный крутой обрыв: «Жизнь сохраните, мерзавцы, Мне тайну эля открыв». Отец и сын стояли, Глядя перед собой. Вокруг расстилался вереск, Внизу клокотал прибой. Очнувшись, голосом резким Молвил старик: «Молю, Позвольте тайное слово Мне шепнуть королю. В старости жизнь дороже, Чем сущая мелочь – честь. Тайну открыть готов я, Но делу помеха есть». И шёпот его воробьиный Вдруг окрепнул, звеня: «Тайну открыть готов я – Сын смущает меня. Юные страха не знают, Жизнь не ценят свою. Мне стыдно, что он увидит, Как честь я продаю. Пускай мальчишку свяжут И в море бросят со скал. Тогда я открою тайну, Что клятвенно сберегал». И мальчика скрутили Ремнём от шеи до пят, И подняли, и швырнули Туда, где волны кипят. Пучина его поглотила, Не слышен был детский крик. И встал один на утёсе Последний упрямый старик. «Сказал я чистую правду: Страх за сына томил. У юности безбородой Мало душевных сил. А я не боюсь ваших пыток – Жгите, палите огнём. Тайна сладкого эля В сердце умрёт моем».
Вересковый эль
Перевод Андрея Ласточкина, 2009-2013
Из колокольчиков вереска Готовили в древности эль, Был даже мёда он слаще, Был даже вина он хмельней, Варили и вместе пили, Блаженствуя в забытьи В подземных жилищах Пикты И дни так за днями текли.
Явился Король в Шотландию, Разящий врагов своих. Разбил он Пиктов в битве И начал охоту на них. В милях от гор медно-красных Людей как косуль истреблял, Всюду тела их лежали Кто умер, кто умирал.
В стране наступило лето, Красен стал вереска цвет, Но тех, кто знает cекреты Как варится эль – больше нет. В маленьких, словно детских, Горных могилах своих Лежали Бражники Вереска Смерть всех сосчитала их.
Король по красному полю Скачет в погожий день, Пчелы жужжат и кроншнепы Выводят вокруг свою трель Скачет король и злоба На лоб нагоняет тень: «Править страною вереска
И не попробовать эль!»
Но тут удача: вассалы, Носясь на конях средь долин, Нашли поваленный камень И двух оборванцев под ним. Когда на свет их тащили Не проронили ни слова Старик и мальчик – последние Из маленького народа.
Сидя в седле, нахмурил Король на карликов бровь И жалкие смуглые люди Его увидали вновь. К берегу вниз потащил их, Поставил на страшный обрыв: «Жизни вы, рвань, сохраните, Тайну напитка открыв!»
Сын и отец стояли Чуть выше один чем другой, Цвёл вокруг вереск багряный, Катились волна за волной. Старец вдруг встрепенулся, Голос пискляв был и тих: «Дай слово сказать достойное Монарших ушей лишь твоих!»
«Жизнь дорога престарелым, А честью я не дорожу. С радостью тайну я выдам» – Так молвил Пикт Королю Его голосок воробьиный Пронзительно-чётко звучит: «С радостью тайну я выдам, Сын меня только страшит!»
«Жизнь – пустяковая штука И смерть нипочём молодым, Готов я продать свою совесть Но так, чтоб не видел мой сын. Схватите, свяжите и дайте Пучине его поглотить, А я открою вам тайну, Которую клялся хранить!»
Слуга парня взял и ремнями От шеи до пяток связал, Потом размахнулся и бросил В бурлящую пену у скал. Мальца тут же море скрыло, И стоя смотрел на воду, С утёса старик – последний Из маленького народа.
«Правдой слова мои были Сын меня только страшил! Кто бороды не носит, Тот стойкости б не проявил! Но пытка стала напрасна, Нет пользы в огне теперь. Пусть тайна умрёт со мною, Мой Вересковый Эль»
Вересковый эль. Галловейская легенда
Перевод Вадима Николаева, 2013
Давно варить умели Из вереска настой; Напиток слаще мёда, Был, как вино, хмельной. Его варили, пили… Потом в блаженных снах Лежали под землёю Они в своих домах.
Король поднялся скоттов, На чужаков напал, Охотился на пиктов И, как косуль, их гнал. Под алою горою, Где он их побеждал, Валялись те, кто умер, И те, кто умирал.
Лето вновь наступило, Вереск алый цветёт, Только тех, кто варили, Здесь никто не найдёт. В могилах (будто детских), В горах земли родной Лежит так много мёртвых, Варивших свой настой.
Король верхом спускался Со склона летним днём, А рядом был крик чаек, Жужжанье пчёл кругом. Он был рассержен очень, Темнел он и бледнел; Он правил там, где вереск, Но элем не владел.
И вдруг его вассалы, Скача путём своим, Нашли лежащий камень И тех, кто был за ним. Их вытащили оттуда, Не слыша слов от них, Двух пиктов, отца и сына, Последних из живых.
Король глядел на них сверху, Не пряча торжество, А маленькие два пикта Глядели на него. Смотрел он вниз, на берег,
Где были те вдвоём, – «Я дам вам жизнь, подонки, За ваше за питьё».
Сын и отец молчали, Глядели вверх и вниз; Вокруг рос алый вереск, И волны тут неслись. Отец, поднявшись, молвил Высоким голоском: «Прошу наедине я Беседы с королём».
«Жизнь дорога для старых, А чести вес так мал. Продам охотно тайну», – Пикт королю сказал. Был голос очень чистым, Как голос воробья: «Продам охотно тайну, Боюсь лишь сына я.
Ведь жизнь им мало значит, Ничто – смерть молодым, И не сумею чести Продать я перед ним. Возьми его, свяжи ты, Чтоб в море утопить; И я открою тайну, Что обещал хранить».
И взяли, и связали От головы до пят, И, размахнувшись, кинул Его на дно солдат. И проглотила тело Пучины глубь морской; – Отец стоял у моря, Последний пикт живой.
«Правдивы слова мои были: Лишь сын у меня вызвал страх, И в храбрость юнцов безбородых Не смог я поверить никак. Теперь бессильна пытка, Хоть на костёр веди, И эль наш вересковый Умрёт в моей груди».