Пилот особого назначения
Шрифт:
— Ну вот что я могу сделать? «Товарищ военный комендант! Майор запаса… как там тебя… имеет мнение, что на нас нападут на Рождество! Отмените праздник и отбейте на Землю по правительственной Х-связи: война начинается!» Какой же бред! Меня не только с должности… меня за такое в дурдом положено! Да и тебя заодно!
— Ты можешь. Ты много можешь! Например, можешь мимо начальства поговорить с коллегами. Насчет повышения боеготовности. Скажем, устроить совместные учения. Я не знаю что еще… Главное — вывести личный состав и матчасть из
— Совместные учения?! Ты охренел? На совместные учения требуется разрешение с Земли!
— Так это если официальные общевойсковые учения! Пусть Махаонский истребительный, твой танковый и вся пехтура с артиллерией просто одновременно вместе решат потренироваться! Я бы хотел ошибиться! Но если вдруг я прав и клоны попрут — хоть не погибнете в казармах!
— Не пойму тебя, майор запаса! Ты-то чего жопу на британский флаг распускаешь? Тебе чего неймется?
— А что ты теряешь? А? Выгони танки покататься — тебе наверху только спасибо скажут за инициативу! Вот смотри дальше, обрисовываю перспективу. Если учения закончились, и никто на нас не напал, я подтаскиваю тебе ящик коньяка… Хорошо, три ящика!
Через пять дней танковый полк развернул походные колонны и ушел в поля, прихватив заодно внушительный запас продовольствия, боеприпасов и прочего. Вслед потянулись БТРы пехоты, а Махаонский истребительный принялся скакать по запасным космодромам, периодически причесывая орбиту и землю по плану взаимодействия с «пешеходами войны».
Это не принесло победы, но многие из тех, кто живы — живы благодаря этим несанкционированным учениям.
Никто не знал, отчего кафе на бульваре Новаторов называется «Бастилия». Почему «кафе», кстати, тоже.
Двухэтажное здание, отличная и очень разнообразная кухня, неглупый дизайн — «ресторан» подошло бы больше. Однако уже два поколения горожан Кирты с удовольствием заходили в тихое просторное заведение под вывеской «Кафе Бастилия».
В тот день над далекой Землей в часовом поясе Пулковского меридиана куранты били полночь девятого января. Богобоязненные граждане Российской Директории, которые отстояли в храмах светлую Рождественскую службу, разговлялись, приходили в себя после долгого зимнего поста. Все прочие просто допивали и догуливали затянувшиеся каникулы.
То же и в Кирте, за исключением того, что местное время донесло стрелки только до 15–00 восьмого числа.
В Бастилии было по традиции тихо и не очень людно.
Компания молодых людей расположилась вокруг планшета, увлеченно внимая сетевому репортажу о чемпионате по армейскому троеборью в условиях переменной гравитации.
Прозрачная цилиндрическая клетка, локальный силовой эмулятор формирует притяжение от нуля до двух «же», и в любую секунду пол может превратиться в потолок. В ассортименте: борьба, шпаги, ножи. Очень увлекательное занятие!
Молодежь патриотично болела за махаонского чемпиона Иоахима Петровича Толочкова, болела тихо, не нарушая приличий. Возле окна, с видом на бульвар, елочки и летнюю террасу, приземлилась группа флотских с орбитальной крепости «Леонид Буркатов». Бармен за стойкой протирал стаканы, всем видом голосуя против иноязычного термина, в пользу названия «трактирщик».
Самый темный и романтичный угол оккупировал худой, невзрачный человек в обществе двух весьма симпатичных дам.
— Что же вы, Ричард, так неаккуратно? — Вопрошала первая, черноволосая стройняшка в вязаном платье.
— Не надо, не надо «Ричарда», умоляю! Вы меня еще Ричардом Павловичем изругайте! Я не такой старый, честное слово! — Мужчина прижимал руку к фрачной груди, слегка наклоняясь вперед. Тогда становилась ясна суть вопроса — лицо его украшали два впечатляющих синяка полуторанедельной свежести. — Дик. Просто Дик.
— Дик, ты все равно поступил, как мальчишка! — Продолжала вторая, чья ширина плеч и грудной клетки выдавали натурального махаонского антроподевианта о двух сердцах.
— Да-да! Бокс в таком возрасте — это неумно! — Настаивала первая.
— Право! В жизни мужчины есть место подвигу. Я отставной военврач, возобновлять практику не горю желанием, а душа просит действия! Вот я и перестарался. Бывает! Не стоит вашего внимания. — И к бармену:
— Любезный Михаил Иванович! Будьте ласковы еще кальвадосу! А вы, дамы, что будете?
Скуло-челюстные повреждения Ричарда Павловича навели беседу на самую горячую и одновременно неприятную тему всей Кирты: на Вурдалака.
— Я вообще не понимаю, зачем так броско именовать этого психа?! Ох уж эти журналисты! Носферату! Кровавый Граф! Обычный свихнувшийся отщепенец, так и надо говорить! — Возмущалась первая.
— С чего ты, Маша, так переживаешь? Отщепенец убивает только мужчин…
— Василина! Сколько эгоизма! Это же наши мужчины! Хорошо, да, были два клона, но в нашем городе! И потом, с чего ты взяла, что маньяк он, а не она? То есть не женщина?
— Быть не может! — Отрезала вторая. — Женщины на такое не способны!
— Женщины способны на всякое, — постановил отставной военврач. — Но это не главное. Главное: его теперь вряд ли поймают, потому что я не думаю, что убийства продолжатся. Это очень сомнительно.
Подошедший трактирщик выставил на стол рюмку кальвадоса и два бокала с каким-то липким пойлом, столь любезным женской глотке.
— Дик, это смело, — бросил он. — С чего такая уверенность?
— Смело? Нет, простой опыт. Видите ли, серия из дюжины мертвых тел представляет…
Он хотел рассказать о явно завершенном проекте, серии, линии, как угодно, но не успел, потому что столик с военными вдруг пришел в слитное, шумное движение.
— Иваныч! Живо счет!
— Да какой счет?!