Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2
Шрифт:
Моросило и на другой день, и на третий…
Иван уже намеревался вздремнуть после обеда, как распахнулась дверь и на пороге возник сержант из третьего звена.
– В штаб звонили! На передовую к нашим пилот вышел. Фамилию не назвали, сказали – из штурмовиков. Комэск за ним на полуторке поехал.
Иван поднялся, опоясался ремнем. Кто бы это мог быть? Он направился в штаб полка. Здесь уже были двое пилотов из их эскадрильи.
– Привет! Какие новости?
– Кто-то из наших перешел линию фронта.
–
– Нет. Просили машину прислать и представителя, чтобы опознал.
– Тогда будем ждать.
Штаб полка располагался в единственной деревянной избе в округе – раньше тут был хутор. При приближении фронта люди эвакуировались.
Сержанты отошли в сторону и уселись под навес у хозяйственных построек. Похоже, бывший хуторянин хранил здесь дрова на зиму.
Дождик противно моросил, влага скапливалась на ветвях деревьев, под которыми стоял навес, и время от времени каплями падала на его крышу.
– Комэск говорил, что ты двух «мессеров» сбил. Правда?
– Свидетелей нет. А нет подтверждения, стало быть – и не запишут на счет.
– Плохо. Да ты расскажи, как дело было.
Иван коротко, в телеграфном стиле, пересказал.
– Повезло тебе, могли сбить.
– Могли. Отсюда вывод: башкой надо крутить на триста шестьдесят градусов, коли жить хочешь.
– Не получается пока, у меня налет на «Иле» двадцать часов, – пожаловался Игнат.
– У нас у большинства такой, – вмял каблуком окурок в землю Владимир. – Сбивать будут, пока без истребителей прикрытия летать будем.
На крыльцо вышел политрук.
– Товарища ждете?
– Так точно!
– Звонили только что. Карпов его фамилия!
– Спасибо. Может, и второй выйдет?
– Приедут скоро.
Политрук ушел.
Фамилия Виталия была Карпов. Бывший истребитель, имевший налет больше, чем у них троих вместе взятых, а вот сбили…
Через час пришла полуторка. Кто-то из армейских дал сержанту накидку, иначе в открытом кузове он промок бы насквозь.
Едва Виталий выпрыгнул из кузова, ожидавшие его пилоты крепко обняли собрата и стали хлопать по спине. Однако комэск пресек братания:
– Идем к особисту, положено. Потом ко мне в землянку, доложишь, как и что.
– Есть.
Как под конвоем, комэск отвел Виталия к особисту – тот занимал комнату в избе.
Ждать пришлось долго, больше часа. Но Иван помнил свои злоключения и был рад, что Виталия не посадили под замок. Хоть и очень недолго, но все-таки он был на оккупированной земле, а к таким относились с подозрением.
Уже вчетвером они направились к землянке комэска.
– Разрешите?
– Садитесь, – комэск достал фляжку, кружки и разлил водку. – С возвращением, сержант!
Они чокнулись, выпили, закусили хлебом и куском селедки.
– А теперь давай подробно, сержант.
И
– Еле фонарь кабины открыл, заклинило в направляющих. Думал – все, хана мне! – Виталий затянулся папиросой. – Откуда только силы взялись, рванул так, что жилы затрещали. Выпрыгнул, парашют раскрыл – высота уже небольшая была. Сам видел, как «мессер» вираж сделал, а потом кто-то из наших его из пушек развалил.
– Это ты его благодари, – комэск кивком головы указал на Ивана, – наказал он твоего обидчика.
– Да? – удивился Виталий. – Ловко! Как на истребителе. А потом штурмовики сместились, и за ними еще один «мессер» проскочил. Только я уже не видел, чем дело кончилось. Вдалеке, в той стороне, падал еще один самолет. Только не разглядел я, чей, далековато. Да и некогда мне было. Как от лямок освободился, сразу на север побежал. Подумал – немцы, если искать будут, в первую очередь это направление перекроют. Два дня пробирался.
– Немцев видел? – спросил Игнат.
– Издалека, метров за сто. Мимо на мотоцикле проезжали.
– А к нашим как попал?
– По земле, ползком. Немцы свой передний край ракетами освещают. Я момент улучил, через траншею перемахнул – а там на пузе. Как ракету осветительную пустят, лежу неподвижно. Под утро уже к нашим выполз. Так меня часовой чуть не пристрелил, за немца принял. Потом в штаб батальона доставили, созвонились. А уж затем товарищ комэск приехал.
– Повезло тебе. А Фадеев не вернулся…
– Может, выйдет еще, если не погиб.
А каждый про себя подумал: «Или если в плен не попал». Только все промолчали.
Комэск разлил по кружкам остатки водки из фляжки:
– Давайте за победу! Трудно сейчас, но верю – одолеем фашистов.
Они снова выпили, закусили. После селедки захотелось воды.
Внезапно распахнулась дверь, в землянку вошел политрук, потянул носом:
– Пьянку устроили? – Лицо его налилось багрянцем.
– Только фронтовые сто грамм! – с кружкой в руке поднялся навстречу ему комэск. – За победу, за Сталина!
Комэск по натуре явно был дипломатом. Жестом фокусника он извлек откуда-то бутылку водки, сорвал пробку, щедро плеснул в кружку, протянул кружку политруку, а остаток водки быстро разлил по кружкам.
– За вождя мирового пролетариата, за товарища Сталина!
Политрук оказался в щекотливом положении. Отказаться поддержать тост и не выпить за Сталина значит навлечь на себя неприятности. Кто-нибудь да проболтается, что политрук за вождя не выпил. А выпить – значит принять участие в пьянке, за которую сам только что собирался взгреть пилотов.