Пилот вне закона
Шрифт:
Сентябрь 2621 г.
База «Последний Ковчег»
Система Шао, астероидный пояс Дун-шань, планетоид Кровавая Мэри
Периэксон-1 — Главкому: По Вашему указанию включил в круг поисков систему Шао. Разведмероприятия проводятся при помощи зондов «Метеор».
Голос в наушниках:
— Румянцев, заноси! Тьфу, черт, заводи!
Это, спешите видеть, Кевин Михальский — старший техник «Последнего Ковчега». В моей родной флотской табели о рангах его звание звучало бы «инженер-капитан-лейтенант». Или что-то вроде того. Но у пиратов нет званий, только фактические должности.
Я сижу в кабине своего ворованного «Хагена». Истребитель стоит на ангарной палубе и не хочет никуда лететь. Позавчера с парсером случилась какая-то хрень — хваленая германская операционка («Штурмфлюгцойг 3000») принялась сбоить, да так крепко, что мне пришлось возвращаться к пиратскому дежурному звездолету «Лимбус Тремезия», пока хоть что-то работало.
Мы охраняли гоночный трек в нашем родном астероидном поясе Дун-шань на противоположном краю от «Последнего Ковчега». Гонки, понятное дело, были нелегальные, так что мы не только и не столько охраняли, сколько прислеживали за порядком. Публика подобралась очень уж отмороженная. Наша задача была простой: чуть кто рыпнется мимо правил — из пушки в борт.
«Синдикат» делал на гонках неплохие деньги, и допускать космическое побоище (а у нас это запросто, дай только повод) было не в наших интересах.
Я гонок никогда не видел и любопытствовал: как это?
Поглядеть не довелось. Флуггеры еще даже не вышли к стартовым позициям, а я уже парковался на стыковочном узле «Лимбус Тремезии», потому что накрылось все, что вообще может накрыться.
Боевая операционная система — очень серьезная вещь с многократным резервированием. Я вообще не слышал, чтобы такое случалось. А вот случилось — причем со мной. Систему даже протестировать не успели, когда она сама себя отремонтировала. Но сбой оказался настолько фатальным, что половина «железа» на борту просто сошла с ума.
Мы уже сутки колупаемся, а флуггер все еще не в строю.
Я запустил двигатели. Холостой режим включался без проблем, но стоило дать тягу — все моментально вырубалось.
Вот как сейчас. Тихое гудение в корме перешло в тихий кашель и заглохло.
— Ни хрена, Кевин, — сказал я. — Давлю на педаль, как на врага народа, и движок глохнет. Ты уверен, что электроника в порядке? Что-то не похоже на операционную ошибку. Парсер-то нормально работает!
— М-м-м… мля! — послышалось в наушниках. — Эй, Питер!
— Ну чаго?
— Я тебя дам «чаго»! Бери Майка, Анжея, и снимайте к черту панели F-33, 34, 35. Будем вручную тестировать узлы один за другим. Румянцев! Гаси реактор. Сейчас распотрошим твоего красавца.
Да-а-а. Я эту фразу уже где-то слышал. За прошедшие сутки раз двадцать!
— Кевин, я в сотый раз повторяю: а вдруг это температурный датчик?
— Да-ну-на-хер! — Михальский сложил свою любимую фразу в одно слово. — Этого не может быть.
— Босс, так нам панельку-то сымать? — осведомился Питер.
— Я что-то неясно сказал, деревня?! — рявкнул Михальский.
— Кевин! — позвал я.
— Ну тады надобно обратно погрузчик подгонять, — констатировал Питер.
— А на хрена ты его вообще отогнал, олигофренище?! Тебя просили?
— Я думал…
— Ты совсем мудак?!
Я поспешил прервать намечавшуюся перепалку:
— Кевин, твою мать!
— Что?! — заорал тот.
— Оставь Питера в покое, никуда панель не денется. Тебе что, трудно вытащить контрольный блок из двигателя? Погляди, что там и как, это пять минут работы. Или давай я сам его вытащу.
— А чаго он обзывается? Я чого сказал-то? — Питер принялся ныть.
— Заткнись! — крикнули мы оба, так как Питер мог взбесить даже Деву Марию.
Беседа получалась странная. Я разговаривал по большей части с подволоком, ведь ничего больше из кабины не видел — и Кевин, и олигофренище Питер, и все прочие шебуршали под кормой немаленького флуггера.
Через четверть часа (насчет пяти минут — это я лихо загнул) контрольный блок был выдран и протестирован.
— Ну, — спросил я грозно, показывая трехсантиметровый цилиндрик датчика температуры. — Я что говорил? Кранты градуснику! Двигатель набирает тягу, а парсер не видит его реальной температуры. И вырубает в аварийном режиме! Цена этой фигне двадцатка на распродаже в базарный день! А целый флуггер из-за нее встал!
Кевин почесал затылок под своей неизменной бейсболкой и зло покосился на зубоскалящего Питера.
— Черт знает что такое. А почему парсер тогда молчит? Он же должен сообщать о неполадке после автотестирования!
— Ты у него спроси. Кроме шуток. — Я кинул скисший датчик на палубу и раздавил его каблуком. Датчик приятно хрустнул. — Короче говоря! Я пошел отсыпаться. А ты возьми своих толстожопых механиков, пусть воткнут новый градусник и протестируют заново парсер. Ведь я уже сутки, сутки без флуггера!
— Ой, не надо только! — огрызнулся обиженный Михальский. — В ручном режиме все работало! С автопилотированием проблемы, ну и там… по мелочи. Если б сильно захотел — пошел бы в вылет и на ручном!
— Кевин, дружок, ты залезь в мой ложемент и полетай часов двенадцать в ручном режиме без автоматики, а я на тебя погляжу, хорошо? — ласково отозвался я. — И вот еще что: если выяснится, что какая-то сука копалась в операционной системе парсера и она из-за этого накрылась, я эту суку застрелю.
Я убедился, что все достаточно испугались, и ушел отсыпаться.
Кевин — неплохой парень. А уж в области флуггерных потрохов… если он не сам Господь Бог, то точно его заместитель. Иначе как бы он стал начальником всего разномастного флуггерного хозяйства «Синдиката TRIX» в двадцать лет? При полном отсутствии регулярного образования!
Но и у него есть слабые места. Кевина подводят благоприобретенная самоуверенность и нарциссизм. Не считает возможным признавать свои ошибки. Это его главный недостаток, и размером он с ядро Галактики.