Пилот
Шрифт:
– Что? Орангутан – на кладбище? Ты хочешь сказать, что кто-то вместо мальчика похоронил орангутана? Ничего себе шуточки в этом городе... Так, – Малдер на секунду задумался. – Нам будут нужны образцы тканей для полного генетического анализа... И даже не так. Мы потребуем провести анализ здесь, на месте, а когда нам неизбежно откажут, потому что произвести такой анализ они здесь не смогут, мы потребуем разрешения вывезти труп.
– Ты все еще всерьез думаешь, что это действительно какой-то пришелец? Скорее, все-таки просто чья-то идиотская шутка.
– И... рентген, – Малдер ее не слушал. – Да. Конечно. Как мы забыли...
– Рентген? Сейчас?
– А почему нет? Почему бы нам не сделать рентген? И какие у нас есть причины, чтобы не сделать это сейчас? Какие, Скалли? – он помолчал и вдруг обезоруживающе улыбнулся. – Ты не думай, что я такой уж маньяк. Я тоже сомневаюсь, как и ты. Только...
Но что «только», он не договорил.
В пятом часу утра уже в своей комнате мотеля «Буковый дом» Скалли записывала на диктофон последние итоги исследования: «...совершенно атипическое строение черепа, позволяющее предполагать далеко зашедшую мутацию организма. В правой гайморовой пазухе обнаружен артефакт неизвестного происхождения: предмет из серого матового металла длиной один и восемь десятых дюйма, шириной четыре десятых дюйма, сложной формы, напоминающий прорезь в лезвии безопасной бритвы, с мелко зазубренными краями...»
Скалли выключила диктофон и взяла в руки стеклянный пузырек с заключенным в нем артефактом. Подняла на уровень глаз. Почему-то вид этого предмета завораживал. Так завораживает змея – даже если находится за стеклом. От стука в дверь Скалли вздрогнула.
Поставила пузырек на стол.
– Кто там?
– Стивен Спилберг! – но на пороге стоял, естественно, Малдер. – Не хочешь побегать? Лично я собираюсь.
Он был в спортивном костюме и с пиратской повязкой на волосах.
Из двери тянуло ощутимым холодом. Скалли покачала головой.
– Ну как? – продолжал он. – Догадалась, что за дрянь была у Рэя Сомса в носу?
– Еще нет, – фыркнула Скалли, – и тратить время для сна на разгадывание этих мелких тайн не собираюсь.
Она закрыла дверь. Ей почему-то показалось, что за дверью Малдер показал ей язык. Что они все себе позволяют...
Спать она, вопреки собственной декларации, не легла. Взяла в одну руку пузырек с артефактом, в другую – рентгеновский снимок черепа анфас, и стала переводить взгляд с одного на другое, втайне надеясь, что сейчас где-то глубоко в недрах ее сознания звякнет серебряный колокольчик и чей-то голос скажет: «Вы отгадали, получите приз!» Но колокольчик подло молчал...
Малдер обежал мотель четырежды. Получилось чуть больше мили. Прохладная глубокая ночь, соленый ветер, светлая полоска неба над горами. Луна зашла, и сквозь черные кроны над головой проглядывали частые звезды. Шоссе, проходившее выше городка, было почти пустынным; за все время проехало лишь несколько легковых автомобилей и пронесся тяжелый грузовик. «Спать она собралась, – с хмуроватой веселостью подумал Малдер. – Ну-ну».
Сам он на расследованиях не спал. Не мог, и все. Поначалу это его тревожило. Потом он привык.
Рэймон, штат Орегон 8 марта 1992 года
Психиатрическая больница графства располагалась в старинном трехэтажном доме на окраине Рэймона. От города больницу отделял обширный парк. Наверное, когда зацветут все эти яблони, здесь будет просто прекрасно... Доктор Флинт, лечивший Рэя Сомса, встретил Скалли и Малдера у ворот. На территорию больницы автомобилям въезда не было.
– Мы запираемся, – сказал он, будто бы извиняясь за причиненные неудобства. – На ночь. В этом смысле мы несколько старомодны...
– Хорошо тут у вас, – улыбнулся Малдер. – Очень тихо.
– Да, с местом у нас все в порядке. Чувствуете, какой воздух? С трех сторон национальный парк, шоссе в полумиле, ручей, в ручье форель. Действует умиротворяюще...
– Расскажите нам о Рэе Сомсе, – попросил Малдер.
– Он пролежал у нас около года, – начал доктор Флинт. Когда он говорил, кончик его носа смешно двигался. И еще Скалли показалось, что доктор все время к чему-то не то принюхивается, не то прислушивается. – Шизофрения, так называемая простая форма. Частичный, но прогрессирующий уход от мира. Кажется, развилась на фоне посттравматического синдрома – он попал в автомобильную аварию...
– Умершие девочки тоже лечились у вас? – спросила Скалли.
– Совершенно верно, у меня. Шизофрению я им не диагностировал, но психозы были глубокие у обеих... Не знаете ли, причину их смерти установили? Если я правильно помню, с этим тогда возникли какие-то трудности...
– Да. Аневризма мозга и диабет.
Доктор Флинт нахмурился, посмотрел на Малдера искоса: не шутят ли над ним. Но не сказал ничего.
– Вы не использовали гипноз при лечении этих детей? – спросила Скалли.
– При лечении простой формы гипноз попросту бесполезен. Видите ли, хотя эта форма и называется простой, на самом-то деле именно она – самая злокачественная из шизофрений, самая безнадежная. Лоботомия еще давала какие-то практические результаты, но с тех пор как ее запретили... Психозы же неплохо поддаются медикаментозной терапии. Нет, не применял.
– Чем вы объясняете такой высокий процент заболеваемости шизофренией и психозами именно в этом школьном классе?
– Как вам сказать... Ничем. Если бы мы знали, чем вообще шизофрения вызывается... С другой стороны, подобные случаи не редкость. В двадцать первом году зафиксирована вспышка шизофрении в Принстоне: в группе из двадцати одного студента госпитализированы шестнадцать. На эсминце «Индианаполис» в тридцать шестом году – двадцать два внезапно заболевших моряка. Случай с министром обороны Форрестолом вообще вошел в учебники: сам министр, три адъютанта, секретарша, два стенографиста... В каком-то смысле шизофрения заразна. В конце концов, неспроста всех психиатров считают слегка – или не слегка – сумасшедшими...
– Сейчас из этого класса есть кто-либо на излечении? – спросил Малдер.
– Да, двое. Билли Майлз и Пегги О'Делл. Они лежат уже третий год.
– Что с ними?
– Все то же. Простая форма шизофрении, развившаяся на фоне посттравматического синдрома. Они попали в аварию на шоссе. Кажется, через неделю после Сомса. Билли в сопорозном состоянии, не движется и не разговаривает, Пегги тоже не ходит, но вполне контактна – хотя и весьма неадекватна, разумеется. В рамках заболевания.
– Можно с ними поговорить? – спросил Малдер.