Пилотируемый космический полет (в вопросах и ответах)
Шрифт:
И вдруг перегрузка резко пропала. В паху защемило, закололо, и горячая волна, пробежав снизу вверх, ударила в голову.
Все предметы перед глазами мгновенно оказались как бы размытыми, виделись в тумане.
По теории я знал, что это кровь, ранее равномерно распределенная по всему телу, вдруг большей своей частью устремилась к голове. Кровеносные сосуды головы, испытывая усилившееся давление, создают различные нескоординированные воздействия на чувствительные органы, контролирующие состояние человека.
В момент перехода к невесомости одним людям кажется, что перед глазами у них вырастает сплошная пелена, другим — что предметы
Такое состояние у многих людей сохраняется достаточно долго, и не всем из них, конечно, показана профессия космонавта.
При длительной невесомости в первоначальный период сильно опухает лицо, и долго не приходит первоначальное состояние, даже после возвращения из космического полета.
Мне то, правда, подобное не грозило. Ведь за одну «горку» невесомость может длиться от 20 до 40 секунд, и неприятные последствия не успевают возрасти до угрожающих размеров.
И все таки, пелена перед глазами неприятно удивила. Однако, я чувствовал, что это еще не сама невесомость, а ее преддверие. Я все еще стою устойчиво, хотя уже и не вдавливает меня в пол. Да и «размытость» предметов держалась лишь секунды. Постепенно знакомые четкие очертания прорисовывались перед глазами. Не было и ощущения перевернутости.
Пытаясь окончательно разогнать пелену перед глазами, я заморгал ими. И как раз в это время меня каким-то чудом чуть приподняло над полом. Впечатление такое, будто весь салон стал заполняться водой, и начал срабатывать известный закон Архимеда.
Оставив в покое потерявший вес парашют, я двумя руками инстинктивно ухватился за перила, когда меня, как лодку на волнах, закачало, бросая из стороны в сторону, и куда то потащило вверх ногами. В этот момент показалось, что из меня вдруг решили разом вывернуть все мои внутренности, и варварским способом выбросить наружу содержимое желудка. Это состояние было знакомо по многочисленным предупреждениям специалистов, и я стал усиленно делать глотательные движения, не забывая крепко удерживать себя руками на привязи.
Позыв тошноты был сильным. Но, не найдя поддержки, он отхлынул, дав мне секундную передышку. Волна второго позыва была уже значительно слабее. А само ощущение невесомости было так прекрасно, что практически я тут же забыл обо всех неприятностях и … отпустил руками перила.
Что-то плавно подняло меня над полом и отнесло в сторону. Помня о том, что на самолете невесомость воспроизводится кратковременно, и, не имея возможности оценить ситуацию по времени, я рванулся вновь к перилам, но их рядом уже не оказалось. Они находились буквально в сантиметре от рук, но дотянуться до них я не мог. Ноги мои почему то неумолимо поднимались вверх, а сам я медленно переворачивался спиной вниз. Я перестал ориентироваться в происходящем вокруг меня, и в отчаянии завертел головой, замахал руками, забарахтался, как утопающий в воде. Однако, меня неумолимо продолжало нести не вниз, а вверх к потолку. Уже не вижу ни космонавтов, ни инструкторов, а главное — никак не могу оценить, сколько же секунд осталось у меня для того, чтобы успеть зафиксировать свое положение в пространстве.
Тут то и пришло настоящее чувство страха. Ощущение моего бессилия породило чувство какой то неотвратимости неудачи, беды. Ведь я не мог ни передвигаться куда хотел, ни даже прогнозировать свое положение и перемещение в пространстве.
А время шло. Даже мчалось. Через несколько секунд невесомость должна была закончиться, и, если я не найду опоры, то меня хорошенько приложит спиной к полу салона с силой, развиваемой возвратившимся ко мне весом и инерцией, да еще с высоты более двух метров.
Но главное — это даже не возможная боль или травма. Главное — это пресквернейшее чувство беспомощности в данной ситуации, невозможность что-то предпринять, хоть в малой доле совладать со своим телом.
А голос из динамика предупредил.
— Конец режима.
И прозвучал он как приговор моей неповоротливости и самонадеянности. Меня ведь предупреждали, чтобы на первой «горке» я всего лишь должен осмотреться.
Я уже мысленно махнул на все рукой, приготовился к наихудшему, и в этот момент кто-то развернул меня за плечи и толкнул к спасительным перилам. Едва успел я схватиться за спасительную опору, как невесомость резко пошла на убыль. Мои ноги, как налитые свинцом, тяжело уперлись в жестковатые, но такие желанные сейчас, маты. Парашют, вес которого вновь увеличился вдвое, еще сильнее припечатал меня к полу.
Хоть голова была тяжелой, я уже, однако, верчу ею во все стороны, пытаясь понять, кто оказал мне помощь в критическую минуту. Но все заняты своим делом, и, казалось, никто не обращал на меня внимания. Понял. Окружающие щадят мое самолюбие, дают возможность успокоиться и без отрицательных комплексов продолжить работу.
Итак. Первый урок, первая встреча с невесомостью состоялись. Теперь уже не только умом, но и собственным, бешено колотящимся, сердцем понял я, почему первым космонавтам на космических кораблях «Восток» не позволяли отвязываться от кресел, и совершать свободный полет в кабине. Чрезвычайно трудно было тогда оценить состояние космонавта в невесомости, длящейся час и более. Ведь в то время на самолетах невесомость воспроизводилась меньше, чем ныне — 10–15 секунд. Никто не мог исключить такой ситуации в космосе, когда космонавт, освободившись от опоры в виде кресла, беспомощно повиснет в центре кабины, так и не сумев возвратиться в кресло перед посадкой. Некому будет подтолкнуть его в кресло.
Впервые только космонавтам А. Николаеву и П. Поповичу разрешили отстегнуться и повисеть в невесомости реального космического полета. В течение часа они свободно плавали, опробовали различные методы передвижения, проводили различные эксперименты, позволяющие лучше познакомиться с этим странным состоянием — невесомостью.
С появлением космических кораблей «Союз» и орбитальных станций типа «Салют» космонавты уже плавали в невесомости, как рыбы в воде. Необычайные ощущения, которыми так восхищались, стали теперь нормой, образом жизни космонавтов. Появились новые технические средства, позволяющие как можно лучше подготовиться к работе в невесомости как внутри космического аппарата, так и в открытом космосе.
Одним из этих средств — летающей лабораторией невесомости — и был самолет, на котором мы летали.
В Центре подготовки космонавтов существует и гидролаборатория, где в бассейне с водой космонавты отрабатывают будущие операции в открытом космосе. Там невесомость можно имитировать достаточно длительное время, но и ощущения ее тоже несколько иные….
Однако, на долгие размышления времени мне не дали. Вскоре последовала очередная команда, и мы замерли в ожидании, готовясь принять новую порцию невесомости.