Пилотируемый космический полет (в вопросах и ответах)
Шрифт:
В беготне, в хлопотах об опасностях затеянного предприятия я даже не задумывался. В мыслях и ощущениях было одно — полететь! И, в конце концов, окончательное разрешение на полет было получено.
Осознание важности и исключительности предстоящего события переполнило меня и…. начало тревожить. Задолго до испытания невесомостью началось самое настоящее испытание себя на моральную стойкость, на крепость жизненных позиций.
Коллеги заговорили со мной приблизительно так.
— Молодец! Тебе здорово повезло. Не каждому это позволяют. Как ты только сумел?
От
— А тебе не страшно? Говорят, что ощущения в невесомости довольны неприятны. И вообще…. В такие полеты обязательно берут с собой парашюты, да и полет на самолете уже сам по себе не безопасен.
Мне уже не завидовали. Меня жалели.
После еще двух-трех таких разговоров тревожно екнуло где-то под сердцем: «А вдруг действительно что-нибудь случится! Невесомость есть невесомость. А мне до сих пор жилось спокойно, „как всем“. Я не влезал ни в какие истории, был аккуратен в работе. К тому же, этот парашют…. С его непонятной надежностью».
И все же я упрямо возражал сам себе: «Не должно быть сюрпризов. Сколько лет летаю на самолетах, и ничего не происходило опасного. В сущности, необычной будет сама невесомость. Зато проверишь себя еще и невесомостью, почувствуешь это неизведанное состояние».
Запаса энтузиазма у меня все-таки было достаточно много. Сопротивлялся я чужому голосу, хоть и с некоторыми колебаниями, но все еще бодро. И только возвратившись домой, и, увидев тревогу в глазах жены, понял, что мне будет нелегко отстаивать свои позиции. Жена искренне удивлялась моей бодрости, моему желанию лететь.
Были мгновения, когда я всерьез задумывался о неизбежном прыжке с парашютом и…. поеживался. Под ребром неприятно посасывало, и я вспоминал, что медики разрешили мне полет, исходя только из состояния моего здоровья. Они даже не поинтересовались моим опытом парашютных прыжков, которого, конечно же, у меня не было.
По совету доктора на предварительном инструктаже спать я лег пораньше, но сон в ту ночь был тревожным. Несколько раз просыпался. Все боялся опоздать на электричку. И приходила даже мыслишка о том, что, если я просплю свой поезд, может быть это и будет самый подходящий для меня вариант.
Но утром, едва зазвенел будильник, я бодро вскочил, будто пытаясь кого то опередить.
Предполетный медосмотр закончился опросом: «Как самочувствие?».
У меня давление было 105 на 70. Однако пульс оказался великоват. Пришлось признаться.
— Все-таки первый раз в «космос» лечу. Не привык.
Объяснение было принято с понимающей улыбкой, и я был допущен к полету.
Правда, мой внешний вид не очень понравился руководителю бригады: не удалось мне выполнить все его рекомендации по экипировке. Вырядился зачем то в спортивный костюм вместо теплого комбинезона. Одел ботинки вместо сапог. На голову натянул шапку-ушанку, так как шлемофона у знакомых летчиков выпросить не удалось.
Беспокойство руководителя было понятным. Такая форма одежды значительно
В конце концов, после беседы со мной, дополнительных наставлений о правилах поведения в самолете, руководитель полетной бригады все же допустил меня к выполнению программы. Не было замечаний и к другим участникам будущей работы по тренировке в невесомости.
Работать должны были парами, сменяя друг друга после выполнения определенного этапа. Еще два новичка космонавта впервые должны были испытать на себе невесомость. Так что я был не одинок в своем «Невежестве». Разница была лишь в том, что для меня никто не устанавливал четких рамок деятельности, а у космонавтов программа была вполне определенной и должна была завершиться приобретением практических навыков передвижения в космическом корабле в условиях невесомости. Кроме того, для изучения влияния невесомости каждый из космонавтов должен был работать с набором медицинских приборов.
Все космонавты после медицинского осмотра одели медицинские пояса с датчиками, которые в мужском обиходе назывались «лифчиками». Пояса отрегулировали каждому по размеру и силе обжатия тела. Проверили контрольные показания приборов, снимаемые с датчиков, сделали контрольные записи.
Итак. Полетная бригада была готова к посадке в самолет.
Огромен пассажирский салон самолета «ИЛ-76», в котором разместилось специальное оборудование.
Я бродил по салону, с кем то вроде сталкивался и, похоже, всем мешал в их привычной работе. Но постепенно глаза мои не стали разбегаться по всему многообразию деталей обстановки, и я смог внимательно осмотреться.
У стенки, ближе к кабине пилотов, место борттехника. Он управляет светом, дверьми и контролирует общую ситуацию в салоне.
Чуть дальше, спиной к кабине пилотов установлены два ряда кресел для инструкторов и испытуемых. Отсюда виден весь салон, осуществляется дистанционное управление фото и киноаппаратурой, медицинскими приборами.
Еще дальше расположились соответственно друг за другом макет переходного отсека станции «Салют», два держателя для выходных скафандров, макет бытового отсека транспортного космического корабля «Союз» и небольшая площадка для отработки элементов свободного парения в невесомости.
Все металлические части и острые углы в салоне обшиты поролоном. Макеты крепко удерживались на полу цепями и специальными якорями.
Вдоль всего салона сверху, снизу и посредине были прикреплены специальные жесткие поручни для страховки людей, закрепления фото и киноаппаратуры и дополнительных светильников.
В хвостовой части салона перед полетом натягивались веревочные канаты, с помощью которых можно было надежно фиксировать положение своего тела в состоянии невесомости. Натянутые параллельно и попарно, эти канаты были очень похожи на обыкновенные гимнастические брусья.