Пилсудский(Легенды и факты)
Шрифт:
Перелом в длившейся больше года войне наступил в 1920 году [90] . 25 апреля Пилсудский начал наступление с целью нанести решающий удар по противнику: напал на Украину, стремясь поскорее захватить Киев. В его планы входил не только разгром советских сил в этом регионе. Помимо военной еще большее значение для него имела политическая цель, а именно поддержка союзника Польши атамана Сиона Петлюры в создании украинского государства антисоветской ориентации. Таким образом должен был быть заложен фундамент под будущую федерацию.
90
Польско-советская война 1920 года — см. приложение:
Независимо от внешне блестящих, но, по существу мнимых успехов, включая занятие Киева, эта концепция не оправдала надежд. С одной стороны, Красной Армии удалось сохранить боеспособность, а с другой — сами украинцы не проявили особого желания поддерживать вступившие в Киев войска. Как в случае с Литвой, так и здесь мечты о федерации оказались пустыми.
Тем временем Красная Армия перешла в контрнаступление, которое удалось остановить лишь на подступах к Варшаве. Решающая для судеб войны битва разгорелась в середине августа и со временем приобрела название «чудо на Висле».
Это определение придумали политические противники Начальника, а конкретно его непримиримый оппонент Станислав Строньский, который 14 августа 1920 года поместил на страницах «Жечпосполитой» статью под названием «О, чудо Вислы», где однозначно проводилась мысль, что при таком фатальном верховном главнокомандующем только провидение и чудо могут спасти Польшу. Этого выпада окружение Пилсудского старалось не замечать. Но легенда оказалась сильнее, и придуманное Строньским название повсеместно укоренилось. Поэтому у пилсудчиков не было иного выхода, как признать его. Что они и сделали, диаметрально изменив его смысл. В новой интерпретации «чудо на Висле» свидетельствовало о внеземной поддержке, оказанной главнокомандующему, которая, понятно, не могла его оскорбить, а наоборот, возвышала его над простыми смертными.
Спорили не только из-за названия битвы. Не менее противоречиво оценивались заслуги. Ставки в игре были очень высокими. Варшавскую баталию, по всеобщему мнению, относили к самым крупным польским победам. В школьных учебниках ее сравнивали даже с победами под Грюнвальдом и Веной [91] . Приписать ее кому-то означало огромный политический успех.
У пилсудчиков в этом споре были более выгодные позиции. Ибо они проповедовали точку зрения старую, как история войн. Победу в этом сражении они приписывали верховному главнокомандующему. Это было тем более убедительно, поскольку он лично руководил наступлением из-за Вепша [92] , которое предопределило успех битвы. Казалось, что такую аргументацию трудно опровергнуть.
91
Грюнвальдская победа, одержанная в 1410 году польско-литовско-русской армией над Тевтонским орденом, как и разгром турецких войск под Веной в 1683 году, завершивший войну Речи Посполитой с Турцией, вошли в историю.
92
Вепша — правый рукав Вислы в среднем ее течении.
Но противники Пилсудского не привыкли легко сдаваться.
«Это чудо, — писал 21 августа 1920 года в «Жечпосполитой» Строньский, — явилось результатом усилий воли народа, который понял, что легкомыслие в намерениях и небрежность в организации привели его на край пропасти». В этой фразе не хватало пресловутой точки над «и», но поставить ее было не так уж трудно. Разумеется, это Пилсудский подверг родину смертельной опасности, призрак которой отдалили лишь усилия всего народа. Эта аргументация, неоднократно позднее повторяемая, имела, однако, и свои слабые стороны. Даже не занимающийся военными делами профан знал, что усилия народа тогда приносят эффект, когда кто-то надлежащим образом использует их. А это неизбежно направляло взгляд в сторону главнокомандующего.
Правда, эндеки пытались найти его вне рамок официальной структуры Главного командования. Начали раздувать ранее созданную ими легенду о «голубом генерале» — Юзефе Халлере, бывшем командующем польской армией во Франции. Во время варшавской битвы он командовал добровольческой армией, что облегчало создание портрета Гетмана, стоящего во главе национального ополчения и громящего неприятелей, невзирая на бездарность высшего командования.
Замысел был хорошим. Правда, он имел мало общего с действительностью, но такие недостатки не мешают легендам. Однако миф Халлера никогда не представлял угрозы позиции Пилсудского по другой причине. Ее лучше всего раскрывает мемуарная запись, рассказывающая о первой встрече двух заклятых врагов: Владислава Леопольда Яворского и Романа Дмовского.
«Мы разговаривали с Дмовским обо всем, — вспоминал Яворский, — и единодушно и дружески констатировали, что наши позиции ни по одному вопросу не совпадают, ни по внешней, ни по внутренней политике, ни в оценке людей: только в одном вопросе мы оба отметили полное совпадение взглядов, а именно, что ни я в Главном национальном комитете, ни он в Парижском комитете [93] никогда не имели дело с таким глупым человеком, как Ю. Халлер». Такого типа личность отодвинуть на второй план Пилсудского была не в состоянии.
93
Имеется в виду образованный национальной демократией в августе 1917 года в Париже Польский национальный комитет (ПКИ) во главе с Романом Дмовским.
Это замечали и певцы славы «голубого генерала», предпринявшие атаку на легенду о роли верховного главнокомандующего с другого направления. Не будучи в состоянии оспорить факт, что именно он осуществлял командование, они пытались лишить его заслуги в разработке плана победной битвы. Отнимая у него лавры, они приспосабливали их на голову видного французского генерала М. Вейгана, который находился в Польше как советник начальника Генерального штаба генерала Т. Розвадовского [94] .
94
Тадеуш Розвадовский (1866–1928) — генерал, в 1918–1920 годах — начальник Генерального штаба Польской армии, в 1921–1926 годах — генеральный инспектор кавалерии. Во время государственного переворота (май 1926 г.) руководил правительственными войсками.
Длившейся несколько лет шумной кампании на эту тему подвела итоги И. Панненкова: «Будущее на основании источников, для нас еще недоступных, оценит, как следует разделить заслуги в разработке плана победоносной битвы под Варшавой между генералом Вейганом и генералом Розвадовским. Но уже сегодня одно представляется очевидным: тот, вокруг которого больше всего поднято шума по этому поводу, — Юзеф Пилсудский не принимал никакого участия в разработке этого плана».
Но это предсказание не сбылось. Проблема авторства плана до настоящего времени окончательно не разрешена. И можно сомневаться, что это когда-либо произойдет. Однако независимо от того, родилась ли концепция боя в уме верховного главнокомандующего или была ему предложена, не кто иной, как он, из разных вариантов выбрал и одобрил именно этот. Также нельзя отрицать и его роль в победе, как и в поражении, если бы события развивались иначе.
Кроме оценок, претендующих на добросовестность, имеющих целью лишить верховного главнокомандующего хотя бы части славы в варшавской виктории, противники распространяли различные сплетни, представляющие его в исключительно неблагоприятном свете. Сам он так позже вспоминал их:
«12 августа я выехал из Варшавы в Пулавы. Несколько дней спустя узнал — не с удивлением, поскольку к этому уже привык, а как бы в подтверждение своей точки зрения в отношении силы слухов у нас, — что я покинул Варшаву, потому что… струсил… Уже после победы прокуратура одного из великопольских городов обратилась ко мне, как Начальнику государства, с вопросом, должна ли она возбудить по моему полномочию судебное дело против нескольких лиц, которые публично высказывались о том, что я якобы сбежал с миллиардами, полученными, вероятно, от большевиков».