Пилюля
Шрифт:
Показывается Любочка под руку с довольным Амосовым. Высокие, красивые, влюблённые. Заходим в столовую. Там играет патефон. Рядом с катиными родителями сидят кинорежиссёр Ромм с женой. Оказывается Елена Кузьмина катина крёстная. Здороваемся. Мы опять без нормального подарка. Поэтому как только все уселись, Анечка волнуясь объявляет со сцены:
– Несколько песен в подарок. Первая о том, что нужно мечтать не смотря ни на что…
Колобок начинает играть, а Аня поёт отрепетированным "взрослым" голосом подглядывая в шпаргалку со словами. [33]
33
https://youtu.be/QHXT81ErzHo
Потом выхожу я. Говорю положенное поздравление и тоже пою, возможно не так как надо, но уж извиняйте… [34]
Затем выходит трио. Амосов от волнения споткнулся и чуть не уронил барабан. Пилюлька малька задрожала перед публикой, нервно улыбаясь, машет листочком:
– Песня новая буду слова подглядывать. Посвящается лучшей подруге Кати – Любочке. Слова вы знаете… Почти все… [35]
В концовке песни Пилюлька делает мне привычный "гипнотический взгляд". Все хлопают.
34
https://youtu.be/pkwBsdNx7J0?t=4 Я в весеннем лесу… (кавер) под гитару
35
https://youtu.be/FTWjK3aED2k?t=29 Uncle Vova – Любочка (Маша и медведи cover) с 0:29
Подхожу к Ромму с Кузьминой обмениваемся дежурными фразами. Артистка спрашивает:
– Юрий, скажите Вы могли бы уехать от своей любимой на несколько месяцев неизвестно куда? Михаил Ильич вот весной закончит съёмки "Секретной миссии" и уедет на два месяца летом. А куда не говорит. Про какую страну сейчас не нужно говорить?
Я благоразумно молчу. Ромм встаёт, и выходя курить на улицу, кивает мне на дверь. Под козырьком спрашивает:
– Придумал ещё что-нибудь?
Рассказываю про "итальянский" фильм.
– Апсолон взялся сценарий писать. Обещал денег отсыпать потом.
– Мне бы тебя с собой. Но, состав группы утверждён. В этом году нужно сценарий написать. Уже догадался куда я еду?
– Северная Корея?
– Да. Со мной оператор Слава Шумский и военный переводчик. Будем снимать всё подряд. Только в тылу вот что может произойти героического?
– Вы знаете Михаил Ильич. Я лежал в военном госпитале и слышал много разных историй. В том числе и про события в нашем глубоком тылу. Представьте, железнодорожный полустанок на дороге в Мурманск. Расчёт девушек-зенитчиц и вдруг немецкий десант, чтобы что-то там взорвать. Пять девушек вступают в бой с немецкими десантниками и погибают, не дав взорвать дорогу. Снимайте в тылу всё подряд не жалейте плёнку. Вдруг там тоже будет десант? Тогда тыл станет фронтом и Вам будет о чём написать.
Он молча докуривает и замечает:
– А песни у вас хорошие. Если отшлифовать да с оркестром… Моей дочке Наташе очень понравилось. Вообще она приёмная дочь, но нам с Еленой как родная. Слушай, про Анечку вспомнил. Меня режиссёр Александр Роу спрашивал про девушку на роль в сказку "Морозко". Чтобы лицо было чистое, детское. Я ему фото покажу. У тебя есть? Передай мне через Катю. Она с нашей Наташей в одной
Проводили Анечку в госпиталь. Идём с Колобком в общагу. Снег хрустит под ногами. Снежинки кружат хоровод вокруг редких фонарей. Сосед наслушавшись хруста, спрашивает:
– А ты песню пел… Про ненаглядную певунью, что имя сменил, всё потерял вместе с памятью – это понятно. А про океан, про бразильский туман этот малярийный – придумал? Ну ведь придумал же… Тебе нужно в эти… В композиторы… Нет-нет. В сценаристы. Сочиняешь складно. Я так не могу.
Э, брат. Да ты себя со стороны не слышал...
– А вот и взлётная полоса, – говорю я, кивая на тёмную ледовую полосу впереди, и расставив руки в стороны вою как самолёт.
Тут вдруг Васёк разбегается, и со всей дури летит в темноту по наезженной ледяной дорожке, извиваясь как ужаленный током. Довольный тем, что доехал до конца и не упал, машет мне рукой из темноты и орёт:
– Не ссы, Юрка. Не помрёшь. Взлетай…
Я разбегаюсь, но за пару метров от начала "полёта" замечаю как ледяная глыба срывается с крыши, и оторвавшись, летит на центр ледяной дорожки. В последнем шаге перед льдом успеваю вывернуть стопу и оттолкнуться чуть в бок. Качусь по снегу навстречу ледяному взрыву. Крупный осколок попадает в лоб. Пипец!
Ну и вонища!
Открываю глаза. Тётя Клава тычет мне в нос вонючей ватой.
Нашатырка.
Колобок орёт в трубку по-эстонски растягивая слова:
– Ско-о-ра-ая? Тра-ав- ма-ати-иче-ески-ий шо-ок… Да-а. По-о-вто-ряю а-а-дрес… Что-о? На во-о-здух?
Попандопуло с Абрамяном берут меня за руки, за ноги, и выносят на снег перед крыльцом. Смотрю на звёзды, устав разбирать "эстонские" разговоры. Постепенно речь друзей становится более разборчивой, и к приезду скорой я уже начинаю смотреть на происходящее с усмешкой.
Мне сделали укольчик, посветили в глаза, померяли давление. Сказали два дня постельный режим, будет хуже вызывайте врача. Дали справку и уехали.
Пилюля прискакала ночью с дежурства. Лежит вот у стеночки, а я больной человек балансирую на краю кровати, пытаясь её не разбудить. Потом двигаю телом пытаясь отодвинуть подругу к стенке. Та, упирается двигая меня своей попочкой назад. Так продолжается пару минут пока Колобок не устав от скрипа хрипит нам:
– Эй, вы там. Берите матрас и идите в коридор. Я к соседям не пойду. Да и мандаринки у вас нету.
Мы с Пилюлей истерически тихонько ржём прижавшись друг к другу. Так и засыпаем.
12 февраля 1950 года.
Утром невыспавшийся Васечка побежал на тренировку с художниками, подруга приготовила завтрак и улетела в госпиталь. Я лежу и думаю, а что это со мной ночью было.
У меня ведь после драки в подворотне и когда банду брали тоже что-то подобное было. Значит это не из-за шайбы. А из-за чего? Целых два свободных дня впереди. Сто процентов догадаюсь…
На хоккейную тренировку не пошёл. Позвонил в штаб Изотову, доложил. Короткову стрёмно звонить, выгонит из команды на хер. А так за пару дней может успокоится. Колобок поел, потрыньдел, глядя на меня, про бездельников и уехал на тренировку в Лефортово. Хотел с ним передать привет трэнэру, но вовремя одумался. Не буди лихо – пока оно тихо.