Пингвин влюбленный
Шрифт:
Короче, в тот вечер по залам и коридорам Дома литераторов гулял материализовавшийся дух великого булгаковского романа.
С утра Валера Суржик попал в аварию. Неплохое начало для дня рождения. Хотя, авария — сильно сказано. Так, слегка помяли друг друга с «четверкой» жигулевского разлива. За рулем оказался тот самый бородатый мужик в темных очках, с которым они один раз вместе ехали в лифте на Кронштадтском бульваре. Суржик тогда никак не мог вспомнить, где его видел? Лицо, вроде, знакомое. Если бы не темные очки и борода,
Виноват явно был бородатый. Слишком резко тормознул. И тут же подал назад. «Нива» и «четверка» встали на узком перекрестке где-то в районе Мещанских улиц. Заднее сидение «четверки» было забито огромными клетчатыми сумками. В таких челноки возят товары. Суржик и бородатый одновременно тяжело вздохнули. Одновременно вылезли из машин. Хмуро поглядывая друг на друга, начали мысленно прикидывать ущерб.
У «четверки» бородатого помят задний бампер и разбит фонарь. У «Нивы» Суржика помят передний бампер, разбита левая передняя фара. Фифти-фифти.
— Будем ГАИ вызывать? — с тоской спросил Суржик. — Или разойдемся миром?
Оба, не сговариваясь, вздохнули и одновременно полезли за бумажниками. Оба достали по одной зеленой купюре. Протянули друг другу. И одновременно засмеялись.
— А мы знакомы? Ты Дергун! Продюсер «Мальвины», — улыбнулся Суржик.
Бородатый дернулся, улыбка мгновенно сползла с его лица. Он поправил темные очки, быстро оглянулся вокруг. Потом уставился на Суржика. За темными очками разглядеть глаза было невозможно. Но Валера мог поклясться, в них пульсировал страх.
«Бедный мужик!» — подумал Суржик. «От собственной тени шарахается!»
— Вы что-то путаете! — жестко сказал бородатый.
— Да-а, ладно тебе. Сам когда-то на эстраде горбатился. Тексты писал. Не боись, я тебя не выдам. И вообще! Я чужие проблемы в голову не беру. Меня можешь не опасаться, — беззаботным тоном начал Суржик. — Своих не выдаю.
— Говорю вам, обознались! — ответил бородатый в темных очках.
— Твое дело. Не настаиваю. Сколько тебе должен?
— По-моему, я тебе должен.
— Мы с тобой как Чичиков с Маниловым. «Позвольте вам этого не позволить!».
Бородатый едва заметно усмехнулся. Это еще больше убедило Суржика в том, что он не ошибся. В эстрадных кругах Дергун слыл знатоком классической литературы. Большим любителем Гоголя. По памяти мог цитировать целыми кусками. Нет, Суржик не ошибся. Перед ним стоял Игорь Дергун собственной персоной. Продюсер скандально-известной группы «Мальвина». Теперь маскировался под какого-то занюханного челнока. Маловероятно, что ему хоть что-то известно о Наде. Хотя, чем черт не шутит…
— Чем твоя Мальвина занимается? Где она сейчас? — как можно беззаботней, нейтральным тоном поинтересовался Суржик.
— Ты тупой, да? — напрямик спросил Дергун. — К вашей поганой эстраде я не имею никакого отношения. Понял?
— Понял, — усмехнулся Суржик. — Только не надо так волноваться. Спокойнее!
— Моя проблема, волноваться или нет! — повысил голос Игорь Дергун. — Жене своей в постели указывай: «Спокойнее! Спокойнее!».
— Зачем же сразу хамить? — сдерживаясь, спросил Суржик.
— Держи сотню и попутного тебе во все места!
— Засунь ты себе свою сотню…
Некоторое время они пререкались в этом духе. Потом разом замолчали и, внимательно взглянув, друг другу в глаза, усмехнулись. Похлопали друг друга по плечам и пожали руки. Потом сели в свои машины и разъехались в разные стороны.
Если бы все мелкие дорожные аварии оканчивались подобным образом? Какая бы гармоничная, радостная, человеческая жизнь пошла! Мечты, мечты.… А ведь всего-то и надо. Встряхнуться и на секунду вспомнить. Ты — человек, существо высшего порядка. Рожден для лучшего. Вокруг тебя такие же существа высшего порядка. Сотворенные Создателем по образу и подобию Его. Тебе предоставлена уникальная возможность, развить лучшее в себе и задавить худшее. Мелкое, ничтожное. У тебя только одна жизнь. Другой не будет. Спеши делать добро! Конечно, у каждого своих проблем выше крыши. Но облика человеческого терять нельзя. Ни под каким давлением обстоятельств.
Нет, мы трясемся от ярости, глядя в ненавистное лицо такого же нерасторопного или просто задумавшегося дурошлепа, как мы сами. Готовы растоптать его, уничтожить, расстрелять из «Калашникова», закатать в асфальт и проехаться по этому месту на своей машине несколько раз взад-вперед, чтоб и памяти об этом человеке не осталось. И еще долгие дни, недели, месяцы мысленно придумываем изощренную казнь для этого нерасторопного бедолаги. Что с нами творится, братцы!? Куда мы едем? Куда мчим?
«Русь! Куда несешься, дай ответ? Не дает ответа!»
Перед тем, как разойтись по машинам, Дергун дал Суржику адрес своего автослесаря. И даже подробный план на бумажке нарисовал. Как проехать и все такое.
Суржик все-таки не удержался и еще раз тихо спросил:
— Значит, не знаешь, где теперь Мальвина?
Дергун опять оглянулся по сторонам и отрицательно помотал головой.
…Надя и Суржик сидели в ресторане «Али Баба и сорок разбойников». Зал был стилизован под кубрик пиратского корабля. Круглые иллюминаторы, за которыми плавали диковинные рыбы, по стенам дырявые рыбацкие сети, вместо столов и стульев бочки различных калибров. Официанты были наряжены самыми натуральными головорезами. У каждого черная повязка на каком-нибудь глазу, огромные пистолеты за поясом и угрожающего вида черные усы.
В углу на миниатюрной сцене маячил лохматый нетрезвый тип. В драной тельняшке, с мутными глазами. Широко расставив ноги в шлепанцах на босу ногу, он сидел на бочке, и с яростью терзал гитару. И без устали орал в микрофон дурным голосом блатные песни. Про зону, про волю, про любовь и про колючую проволоку.
Надя и Суржик морщились, но покидать «пиратскую малину» не собирались. Оба к середине дня устали и были рады хоть такому приюту. Обоим приходилось напрягаться. Разговаривать телеграфным стилем. На повышенных тонах. Преодолевать шум.