Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

Хазан Владимир

15. «Населению выдавалось по 90-100 грамм хлеба шесть раз в неделю, и то крайне неаккуратно» (ПР).

16. «Небывало холодная зима для Одессы, а пуд сырых дров, недостаточный для нагревания одной печи, доходил до 25 руб.» (ПР).

17. «В Мариуполе были огромные запасы угля, в Батуме огромные запасы нефти, в Одессе большое число бездействовавших пароходов, а электрическая станция Одессы за неименением топлива регулярно останавливалась по нескольку дней подряд (однажды больше недели), и город погружался в полный мрак. Только богачи могли позволить себе покупать свечи (10–12 руб. штука). А на улицах, кроме бандитов, никто не мог появляться. Ружейная пальба и взрывы бомб усиливались в эти ночи» (ПР).

18. «Цинга, тиф и множество смертей от голода» (ПР).

19.

«Взяточничество русских властей – нормальное явление давно. Но город был переполнен слухами о взяточничестве французов. Назывались имена и суммы» (ПР).

20. «На улицах находили трупы с приложенными записками “труп неизвестного”. Часто это были политические арестованные, вполне известные, не большевики, с которыми возродившаяся старая полиция сводила старые счеты. В конце февраля у еврейского кладбища было найдено одиннадцать трупов неизвестных, к убийству которых, кроме русской, причастна и французская полиция. Никаких заявлений о суде и расстреле по приговору суда за то или другое преступление ни русскими, ни французскими властями не делалось» (ПР).

21. Ср. в дневнике В.Н. Буниной (запись от 27 января/9 февраля 1919 г.):

В порту спекулянты, не раскрывая ящиков, перекупают их друг у друга, платя вдвое, зная, что все равно останутся в огромных барышах (Устами Буниных 1977-82,1: 207).

Или в воспоминаниях В.И. Гурко:

Спекуляцией <в Одессе> занимались в той или иной форме решительно все, кто только мог. Спекулировали на иностранной валюте, спекулировали товарами, в том числе и продовольственными, едва ли не в особенности сахаром, взятым на учет, но все же каким-то таинственным путем исчезавшим и вывозимым (Гурко 1924: 76).

22. «На одной Кубани имеется у крестьян 50 миллионов пудов излишков хлеба, т. е. считая по фунту хлеба в день на человека для десятимиллионного населения на 7 месяцев» (ПР).

23. Луи Феликс Мари Франсуа Франше д'Эспере (Louis Felix Marie Francois Franchet cTEsperey; 1856–1942), французский генерал, впоследствии маршал (1921), член Французской академии (1934), главнокомандующий союзными войсками на Восточном фронте. Русские считали его, как писал В.И. Гурко, главным, если не единственным виновником того, что Франция не оказала своевременно помощи русским национальным силам, вследствие чего богатая Малороссия стала жертвой большевиков, захвативших все обильные запасы, сосредоточенные там по нашему южному фронту.

Роль генерала Franchet cTEsperey, до сих пор недостаточно в этом отношении выясненная, в то время нам была совершенно неизвестна. Дело в том, что, как это впоследствии было разоблачено французской прессой, Клемансо, диктатор того времени Франции, еще до заключения мира с Германий, а именно сейчас после прорыва болгарского фронта и капитуляции Турции, предписал командующему союзными войсками в Македонии Franchet cTEsperey перебросить часть своих войск на юг России в помощь добровольческой армии, но встретил с его стороны решительный отпор и упорное противодействие. Franchet cTEsperey очевидно не улыбалось забиться со своими силами в Россию, о которой он имел, по-видимому, смутное представление. Его план был иной: ему хотелось пройти со своими войсками через сложившую оружие Болгарию и напасть в тыл уже окончательно к тому времени расшатанной Австрии. Мерещилось ему, вероятно, торжественное вступление в Вену и нанесение оттуда смертельного удара во фланг ослабевшей Германии. Этот план он и развивал в своих донесениях французскому правительству, доказывая при этом, что он лишен возможности заставить свои войска идти драться по непонятным для них мотивам «dans се pays de glaces», которую представляет Россия (Гурко 1924: 55).

24. О более правильной русской транслитерации фамилии французского полковника Henry Freydenberg а как Фредамбера см.: Рогачевский 2006:182.0 его негативном отношении к Добровольческой армии и роковой роли в сдаче Одессы см.: Деникин 2002/1921-23: 84-128; Трубецкой 1981: 204-05, 219, 236. Цитируемый в предыдущем примечании В.И. Гурко пишет о том, что Fredemberg, ведавший при эвакуации Одессы выдачей виз, создал себе весьма незавидную репутацию. Вызвал он к себе своей заносчивостью и грубостью общую ненависть и почитался за отъявленного взяточника. Действительно, без взятки, как утверждали в Одессе, невозможно было получить разрешение на все, что находилось в зависимости от согласия французского командования. Что за выдачу виз Fredemberg взимал весьма крупную мзду, не подлежит сомнению. Мне лично известен случай оплаты визы для двух лиц 50 тысячами романовских рублей, что составляло в то время примерно 12 тысяч франков. Любопытнее всего, что эти визы оказались совершенно недействительными. Французские власти в Константинополе их не признавали, причем и сами их выдавали лишь по получении для каждого отдельного лица разрешения из Парижа – яркий пример французской мертвящей централизации и недоверия к своим местным даже столь крупным, как их верховные комиссары, агентам (Гурко 1924: 80-1).

Ср. в воспоминаниях другого очевидца событий:

С именем «украинского» генерала Матвеева связывалась версия о пятимиллионной взятке, врученной Фрейденбергу. Впоследствии вся добровольческая печать открыто писала об этом (Канторович 2002: 257).

Свое отношение к французскому полковнику выразил и Рутенберг. «Можно ли сказать, например, что полковник Фрейденберг, недавно сыгравший такую роль в Одессе, – демократ?» – писал он в бурцевской газете «Общее дело» (1919. № 54. 20 августа. С. 1), уже после того как оказался в Париже (полный текст см. в IV: 1).

Нужно думать, что именно Фрейденберга/Фредамбера, под именем фон-дер-Брудера, вывел А.Н. Толстой в повести «Похождения Невзорова, или Ибикус», которая создавалась под воздействием описываемых событий. Главный герой выясняет для себя, что, не в пример прошлым временам, действовать нужно смело, честно и отчетливо: идти прямо в канцелярию управляющего краем, о бра-титься к начальнику канцелярии, генералу фон-дер-Брудеру, просто и молча положить ему на стол, под промокашку, двадцать пять английских фунтов, затем поздороваться за руку и разговаривать. Если по смыслу разговора сумма под промокашкой окажется мала, то фон-дер-Брудер на прощанье руки не подаст, тогда назавтра опять нужно положить двадцать пять фунтов под промокашку (Толстой 1958-61, III: 450).

25. К.Я. Ильяшенко заведовал финансово-контрольной частью (Государственный контролер) под началом генерала A.B. Шварца, военного помощника д’Ансельма (о Шварце см. прим. 29). Следует выправить ошибку комментатора воспоминаний В.И. Гурко, путающего К.Я. Ильяшенко с сенатором Иваном Ефимовичем Ильяшенко (1859-?), обер-прокурором кассационного департамента Сената (1904), председателем Петербургской (1909) и Казанской (1910) судебных палат, товарищем министра юстиции (1914), см.: Гурко 2000/1939: 413.

26. Журналом Рутенберг называет протокол этого заседания; приведен в Приложении VII. 2.

27. Если речь идет только о деньгах Совета (Комитета) обороны, то приводимая Рутенбергом цифра не подтверждается его же данными, сообщаемыми в другом месте: так, ниже он пишет, что «из отчета 11 мая товарища министра финансов Г.М. Курилло видно, что Д.Ф. Андро не возвратил 189 500 крон» (эту же сумму он называет в «Дополнении к моему письму об Андро»). Трудно сказать с точностью, на какой курс австро-венгерской кроны в пересчете на рубли ориентировался Рутенберг, однако курс этот в то время не превышал соотношения 2: 1, т. е. 2 кроны за рубль. Таким образом, речь могла идти не более чем о 380 000 рублей. Даже если к этой сумме прибавить финансовые злоупотребления, которые фигурировали в постановлении Ликвидационной комиссии от 15 мая 1919 г. («…указать, что согласно документа № 13 пособия сверх шестимесячного жалованья сопровождавшим Д.Ф. Андро лицам его ведомства в сумме 70 475 крон выданы без основания»), до называемых Рутенбергом 12 миллионов все-таки остается еще далеко. По всей видимости, Рутенберг имеет в виду некую общую денежную сумму, которую присвоил себе Андро и бытность свою волынским губернским старостой и членом одесского правительства.