Пионер гипнотизёр спасает СССР
Шрифт:
Глава 17
Весь день в деревне царила суматоха. Практически все мужчины, да и часть женщин, в деревне бегали из дома в дом с круглыми глазами, испуганным шёпотом переговариваясь друг с другом. А когда кто-то предположил что во всём виновато массовое отравление, деревенский медпункт окружила галдящая толпа. В этот момент я даже на несколько минут подумал что, возможно, переборщил с уровнем и массовостью эксперимента. Но в очередной раз вспомнив заплаканные глаза деревенских детей, сквозь слёзы рассказывающие о происходящем в доме когда там откупоривают очередную бутылку, опять преисполнялся решимости. Да и в медпункте в принцип ничего страшного не произошло. Фельдшер — Раиса Сергеевна, выдала каждому страждущему по несколько таблеток активированного угля и пояснила,
Но и на следующий день ничего не изменилось. Хотя судя по желто-зеленым лицам некоторых они всё-таки через силу, и преодолевая отвращение продолжали пить привычные напитки. Ну ничего — надолго их не хватит.
Как оказалось я ошибался, и на третий и на последующие дни, эти личности перестали зеленеть бледнеть и теперь ходили по деревне и всем рассказывали как они пьют “родимую” и уже не обращают внимание на её вкус и запах. И фиг бы с ними если бы они продолжали себе пить потихоньку — так они подговаривали к этому остальных. А значит их надо примерно проучить!
В одну из ночей, я отвлёкся от своего основного проекта и опять принялся инспектировать нейропространства деревенских жителей — на этот раз я решил зайти с другой стороны. Если уж через брезгливость и отвращение не удаётся дать понять человеку, что он делает что-то не то, то может быть на них подействую положительные эмоции.
Но тут меня ждал сюрприз — практически все положительные эмоции этих, особо упорных, людей как раз и были завязаны на состояние алкогольной интоксикации. По началу я выискивал какие-то крохи радостных воспоминаний в бытовых ситуациях, но потом плюнул на это — объём работы предстоял колоссальный, а результат довольно сомнителен. Да и подобные люди не слишком важны для общества. Работали они на самых низовых должностях, не занимались никакой социально полезной деятельностью (и даже наоборот, баламутили людей, сбивая их с правильного пути), а только активно участвовали в бытовом насилии и мелком хулиганстве. Так что приняв решение я просто внедрил в их сознание жёсткую установку на общественно полезную деятельность, правда для этого пришлось подавить их сознание и сильно срезать уровень интеллекта (по правде стоит признать, что давить и срезать там было особо нечего).
После этого социальная обстановка в деревне несколько нормализовалась — никаких пьянок, забегов голышом с топором в руках по деревне больше не происходило. А главные деревенские выпивохи и баламуты, после работы помогали жёнам (вызывая их безмерное удивление) по хозяйству, ремонтировали свои развалюхи и высаживали по всей деревне цветы.
Остальных жителей это довольно сильно удивляло, так что вскоре все начали шептаться о каком-то колдовстве и нечистой силе. Сам я в этом не участвовал, так как был занят другим делом. Да и помимо этого у меня с Милкой начали налаживаться какие-то странные взаимоотношения.
Девушка старалась проводить как можно больше времени со мной, что даже вызывало некоторые пересуды, и со мной довольно строго поговорила её мать. Я правда мало что понял из её монолога, но на всякий случай со всем согласился. После этого с нами стал таскаться один из её младших братьев. Он довольно сильно отвлекал (его нейропространство тоже было довольно рыхлым, так что я не мог без значительного напряжения внутренних сил как-то на него повлиять), но проблема с ним решилась гораздо проще — он забывал обо всём на свете стоило ему получить какую либо сладость. Пока он не доедал всё до последней крошки, он не замечал ничего вокруг.
Сама же Милка краснея и бледнее призналась что я ей очень нравлюсь. При этом она смотрела на меня с таким вожделением, что я не удержался и немного пошарил в её нейропространстве. Как оказалось всё дело было в эффекте запечатления — в свой прошлогодний визит в деревню Даня вытащил её из реки когда её затянуло течением под корягу. Тогда она так много думала о нём, что его образ ассоциировался у неё буквально со всем. А я ещё приехав в этом году своими действиями закрепил и развил эту ситуацию. Теперь девчонка испытывала ко мне столь сложный букет чувств что буквально не знала что делать. И почему-то решила что это любовь, и её нужно демонстрировать физической близостью.
Что-то внутри меня (возможно нейрослепок реципиента) было совсем не против подобного развития событий, но я не торопился. Потому что, как показала практика, какой-то злой рок мешал нам стать близки.
Я даже не рассматривал тот случай на лесной тропинке, и без этого хватало подтверждений. Когда она позвала меня на откровенный разговор, вечером за коровник, и выговорившись, в наступающих сумерках скинула с себя платье — его почему-то схватил пробегавший мимо поросёнок сбежавший с чьего-то двора. Погоня за ним (отдав девушке свою рубашку) закончилась в зарослях крапивы с мой рост, так что ни о каком продолжении романтической встречи не могло быть и речи. В другой раз когда мы с ней пошли купаться на реку, и она позвала меня в небольшую заводь довольно далеко от деревни, где мы раздевшись догола уже чуть не приступили к процессу, были прерваны огромным пятном пахучей жижи, что течением занесло в заводь. Мокрые и вонючие мы пулей вылетели оттуда. Как оказалось это один из работников фермы не придумал ничего лучше, чем сливать в реку жидкие отходы жизнедеятельности из септика, чтобы не гонять машину на очистные сооружения и, таким образом, сэкономить топливо (после этого я дал председателю установку строго следить за подчинёнными).
После третьего раза, когда мы крепко сжимая друг-друга в объятьях, лежали на сеновале, куда забрались убежав ото всех, я, ощутив, запах дыма понял что и на этот раз наши планы не осуществятся. Так и вышло — с трудом потушив соседский сарай загоревшийся от замкнувшей электропроводки, я бросил попытки овладеть девушкой. Тем более оказалось что ей, чтобы потерять голову и уйти в нирвану было достаточно нескольких крепких и глубоких поцелуев.
В муфельной печи где я сплавлял свинец, сурьму и борную мазь с графитовой смазкой изготавливая свои убогие поделки под полупроводники, можно было замечательно плавить сахар изготавливая десятками штук сахарных петушков. Поедая которые, брат Милки сидел на скамейке перед домом, пока мы в сарае самозабвенно целовались (на удивление это оказалось невероятно увлекательным занятием, особенно если поглубже засунуть язык в девушку).
Но помимо всех этих приятных и забавных вещей я занимался очень важным делом — готовил свой следующий проект.
Так как любые, а тем более глобальные изменения в обществе, не могут происходить сами собой, без поддержки эту поддержку мне необходимо обеспечить. А обеспечением подобных процессов традиционно занималась армия. Так что моя установка каждую ночь непрерывно подключала меня к коллективному бессознательному пространству соседней В/Ч. Тем более попавший под моё влияние прапорщик, ежедневно занимался реализацией второй части моего плана.
Павел Дьячко на несколько шагов отошёл от подвешенной на тросах установки. Множество переплетённых трубок, катушек из тонкого трансформаторного провода, и торчащие из самых неожиданным мест электроды поджига формировали какую-то фантасмагорию, а не первую опытную установку по промышленному расщеплению монооксида дигидрогена. Хоть это установка и называлась “первой опытной”, она по факту не являлась первой. Он уже собрал несколько лабораторных образцов и установок целиком и почти два десятка разных узлов проверяя свои теории. И теперь перед первым пуском полноценной установки он немного волновался. Вернее волновался он настолько что всё тело его била крупная дрожь, а представляя что произойдёт если он всё-таки ошибся в своих выкладках — темнело в глазах и сознание так и норовило его покинуть. Но каждый раз в минуту слабости у него перед глазами вставал образ Дани, который заглядывая ему в глаза говорил строгим голосом: “Делай что должен и будь что будет…”, “Не сдерживай свою фантазию, твори, нет ничего невозможного — любая фантазия, при должном уровне усердия, реализуема”. Так что отогнав сомнения и задавив в себе малодушие он принялся крутить вентили на водопроводных трубах подключенных к установке. А когда все вентили были открыты, в последний раз вздохнув и, в очередной раз, задавив в себе малодушие повернул рубильник запуска.