Пионер всем ребятам пример
Шрифт:
– Хочу.
Надо будет ночью еще жвачек подтибрить из финского магазина. У них много, не обеднеют.
Июньский день длился бесконечно. Из клуба слышно ребячьи голоса, разучиваем песню ко всё тому же концерту. Голоса хорошие, а песня так себе. Пресловутая “картошка”. Целая вечность прошла, а всё картошкой питаемся. И лучше картошки в нашем рационе ничего нет. Жаль, что она уже прошлогодняя.
Тихонько мурлычу песенку из альбома битлов. Они только что организовались. Ливерпульская четверка собралась в 1960 году, вся слава у них еще впереди. Через месяц откроются Олимпийские игры в Риме. Наш Брумель
Глава 13
Июньские вечера располагают к задумчивости. Хорошо в июне писать стихи, делать ребенка своей первой девке, нюхать цветочки . Романтично и приятно. Наш северный комар, противник романтики и циничный прагматик зудит и ноет, лезет в нос и в глаза. И нет ему дела до поэзии. Беременеют ли девчонки в пионерлагерях шестидесятых годов, мне неведомо. Если поспрашивать пионерку Валерию, она бы кое-что могла рассказать на эту тему. Но не надо мне пионерки Валерии.
– Пацаны, после отбоя меня не искать. Если кто спросит, скажете, пошел в туалет. За меня не беспокойтесь.
– Ох, погоришь ты Борька.
– Как швед под Полтавой погоришь, Смирнов. Не скажем, не боись. Пошел в сортир, у тебя понос.
– Нате орлы по жвачке. Чур со жвачкой осторожнее, можем спалиться.
– Когда репетировать выступление будем, Борька?
– Вот завтра и будем. Пора, однако, концерт послезавтра.
И послезавтра же припрет кто-нибудь из моих родителей, прибавляю про себя. Будет мне жвачка. Еще не знаю какая, но будет…
Окошечко в комнату моей милой приоткрыто. Проем затянут марлей, комар бьется вокруг матерчатой преграды и противно жужжит. Верка, похоже, еще не спит. Я решил не откладывать на потом свой визит. Сегодня же ночью и проверю, так ли хорошо играть в папу и маму на лоне природы, чем в постели под скрип пружинного матраса…
Она уже заснула. Сопит носом, словно поросеночек средних размеров. Даже жалко стало будить.
В губки так в губки. Чтобы не заорала спросонья.
– Борька? Ты? Ты как. Ты почему. Тебя никто не видел? Погоди. Я тебя не ждала, даже душ сегодня не приняла.
– Найдется местечко рядом? Пустишь погреться?
– Иди сюда, дурачок. Ведь убиться мог. Иди сюда, мой сладкий.
И весь вечер и половину белеющей ночи мы бесили жужжащих за окном комаров. Мы переиграли все возможные игры, и под конец моя взрослая любовница стала почти такой же опытной, как и её пионер-притворяшка. Одно только не стали делать, но это и вообще на любителя. Сладко любить в белую ночь. Спасибо тебе, адронный коллайдер, за странную, страшную шутку.
Я оставил её спящей и вполне довольной. В моей комнате тоже было тихо. Пацаны спали. Им этот вздор, все эти любови и радости любви пока совершенно не нужны. И они тоже правы. Успею ли доспать, только успел подумать. И провалился в сон.
“Подъём, подъём. Кто спит, того убьем.”
Убивайте, сволочи. Не встану.
Но меня облили водой из графина. И пришлось вставать. Да и нельзя подводить своего пионервожатого. Использовать
Мы опять бежали на всё тот же завтрак со всё той же манной кашей. И слушали нотации чем-то обозленного директора. Он, похоже, еще больше растолстел и злобился на весь белый свет.
– Пойдем пацаны репетировать наш концертный номер. Придется попотеть. Прогоним весь номер раз пять, шесть. Где же наша Галка?
Она прибежала и стала показывать нам платье. По мне так ничего особенного, но для нашего номера самое то. Сначала я прогулялся кой-куда и выяснил состояние здоровья еще пары тройки предполагаемых участников выступления. Все были готовы и никто не помер. Главный реквизит нашего номера я отыскал в кладовке. Пылился там, заваленный грудой мусора. Мы достали беднягу отмыли дочиста и поместили в комнату для участников концерта. Музыкальный аккомпанемент я взял из старого кинофильма “Господин 420” о веселом и беззаботном Радже Капуре.
Прогоняли мы без малого до обеда. Мои пацаны под занавес взвыли и сказали, что в следующий раз, чтоб они сунулись, да ни в жизнь. Но, тем не менее, форма была готова. Содержание я собирался обеспечить уже на концерте. Вера появилась только мельком. Усталая и чем-то недовольная. Не стала интересоваться подробностями нашего выступления, только покачала головой и ушла. Что-то произошло, не иначе.
Я ушел прямо из кладовой пионерлагеря. Неизъяснимая тяга к съестному бросила меня во льды нашего тайника. Там было без изменений, банки лежали присыпанные снежком. Следы лап какого-то некрупного зверя вокруг моего клада меня не смутили. Вскрыть и съесть мой зверек ничего не мог. Баночка мясных консервов и баночка поменьше, паштет из печени финского гуся. Новые подвиги посильны моему сытому желудку. Новый порыв страсти влечет меня к моей тайной подруге. Но чёрта Верка сегодня такая злая?
И в обед мне не удалось побеседовать со своею любовницей. Впрочем, вполне недурной фаршированный перец со смесью риса и мяса улучшил моё настроение. Получается, что с двумя обедами я могу жить. Неплохо жить и не умирать от голода…
– А наш-то козел к Верке клеился. Вчера она ему не дала. Так он сегодня от злобы лопается.
– Ой, бабы, что у нас за директор.
Они зашумели водой, моя очередную порцию тарелок. А я отскочил от двери в кухню, словно обжегся кипятком. Впервые мне придется защищать свою любовницу. Одна из посудомоек, похоже, та, дальняя родственница моего соседа по комнате. Вторая незнакомая, но обе явно в курсе всей подпольной жизни пионерлагеря. Кипятка мне! Скорее мне кипятка!
Титан с горячей водой стоял в глубине помещения. Прежде всего, следует проверить местоположение нашего жеребчика.
В кабинете директора никого не было. Комната отдыха, предназначенная для почетных гостей и иностранных делегаций (бывали и такие), располагалась рядом с кабинетом. Оттуда звучал женский смех и довольный голос нашего борова. Нет, это не Верка говорит, не одна ли из официанток? Та молоденькая, смазливенькая. Кобелюга жирный. Разговор закончился, видимо лирико-эротическая часть была уже позади. Слегка растрепанная официанточка выглянула из комнаты, поправила волосы и, виляя задом, пошла к себе на кухню. Теперь или никогда, граф!