Пионеры Вселенной
Шрифт:
– И… хватились… Ваши латыши все подались в Ригу.
– Да ведь Ригу только освободили?
– Уж недели две, как уехали… На заводе – все новые… Вряд ли кого сыщете из знакомых.
– Что же делать? – вздохнул Цандер.
– Помнится, вроде у вас дружок был в Москве?
– Да, был… и наверное есть…
– Тогда на что же лучше! Я еду туда и могу вас подвезти, по старой дружбе.
– Помогите собрать книги и принесите астрономическую трубу. Я не могу, ослаб…
– Это мы сейчас… вот и товарищ санитар поможет…
Все,
Хозяин укрыл седоков медвежьей полостью и, гикнув на застоявшегося рысака, погнал в Москву…
4
Старые друзья приняли Цандера как родного. Благо, Стрешнев только вернулся из Калуги, от стариков, – привез муки, гороха, сала.
За две недели Цандер окреп, приободрился. Ему захотелось остаться в Москве, где было больше возможностей для творчества. И вот Стрешнев повез его на завода «Мотор» – там обещали место инженера.
В небольшом скромном кабинете, обогревавшемся буржуйкой их принял главный инженер Крамешко – сероглазый брюнет с худым, озабоченным лицом.
Пожав топкую, холодную руку Цандера, он взглянул с недоверием:
– Слышал, вы после тифа… Сможете ли работать в цеху?
– Постараюсь… Я так истосковался по делу, что готов на любую должность…
– Последнее время вы занимались шинным производством?
– Да, так пришлось… Но больше я люблю моторы… когда-то был практикантом на вашем заводе в Риге.
– Мне рассказывал Андрей Сергеич… Вы ведь однокашники?
– Да. Вместе учились в институте и вместе были в Обществе воздухоплаванья…
– Суровое время не погасило вашу мечту о полетах в другие миры?
– Напротив! Революция вселяет надежду на осуществление дерзновенной мысли! Думаю, что у вас на заводе, если вы окажете поддержку, можно построить опытный образец реактивного двигателя.
Эти слова были сказаны с такой спокойной уверенностью, что Крамешко даже потупился: «Этот Цандер, видимо, не просто мечтатель и фантаст. По всей вероятности, у него есть конкретные предложения, а может, и готовый проект нового двигателя». Крамешко достал из ящика стола три кружки, коробочку с изюмом и, сняв с буржуйки чайник, налил всем красноватого, с травяным запахом чая.
– Угощайтесь, пожалуйста! Чай, правда, морковный, но в мороз и он хорош…
– Спасибо! – сказал Цандер и, глотнув горячего, почувствовал себя бодрей.
– Я делал расчеты и убежден, что создание реактивного двигателя – дело вполне реальное.
– Не спорю, товарищ Цандер. Я рад поддержать смелую, новую мысль, однако в ближайшее время у нас это едва ли возможно… Полагаю, что и у вас не будет оставаться времени для изобретательства. Завод работает для фронта, и мы сейчас все силы должны отдавать на ремонт старых и производство новых моторов.
– Но, Павел Николаевич, – вмешался Стрешнев, – скажите Фридриху Артуровичу и о наших перспективах.
– Да, да, разумеется. Теперь трудное время. Красной Армии нужны самолеты. И мы делаем то, что быстрей… Однако уже сейчас мы думаем над созданием своего отечественного авиационного мотора… Пожалуй, вы подойдете именно для этого… Вы кончили в Риге механическое отделение?
– Да. И два курса в Данциге… Я, главным образом, – математик.
– Мы ищем такого человека. Вы не взялись бы за расчеты и разработку карбюратора в новом двигателе?
– С радостью!
– Отлично, – поднялся Крамешко. – Пойдемте в техническое бюро, я вас познакомлю с товарищами – и сразу к делу. Документы оформим потом…
5
Третьего января 1919 года мягким снежным днем в Ригу вступили красные латышские стрелки.
Цандер узнал об этом еще в тифозной больнице и, выпросив у соседа огрызок карандаша и два листка из ученической тетрадки, написал отцу и Марте. Потом от Стрешнева отправил дополнительно несколько телеграмм и подробные письма с просьбой писать по новому адресу, но ответа не было…
«Что происходит в Риге? Уж не умер ли отец? Не вышла ли Марта замуж? А сестры? Могли бы откликнуться они?.. Может быть, пишут по старому адресу в Тушино? Нет, Иван Назарыч привез бы – каждый день бывает в Москве. Впрочем, едва ли… Если он прибрал мои вещи, то с письмами разделаться ему ничего не стоит… Буду ждать, пока напишут в Москву».
Лишь в апреле, когда Цандер переехал на квартиру, предоставленную Советом, Стрешнев, зайдя к нему в бюро, передал письмо со штемпелем Риги.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Цандер и стал читать.
Письмо было от отца. Старик сообщал, что жив, что братья вернулись и теперь дома, что сестры здоровы.
Цандер пропустил подробности и остановился на последнем абзаце, где говорилось о Марте.
Стрешнев заметил, что нижняя губа у Цандера начала слегка вздрагивать и лицо побелело.
– Фридрих, что случилось? Жив ли отец?
– Спасибо, жив. Дома все хорошо, но вот Марта…
Стрешнев подвинулся ближе, дружески положил руку ему на плечо:
– Что, вышла замуж?
– Нет… уехала с матерью в деревню и словно канула в воду.
– Ничего, друг, скоро и от нее получишь весточку, Она славная девушка. Она тебе не изменит…
Весной девятнадцатого интервенты и белогвардейцы начали новое, грозное наступление. Почти трехсоттысячная армия Колчака двинулась на Пермь и Самару. С запада на Петроград рвался корпус Юденича. С юга наступала белая армия Деникина.
В Москве спешно формировались рабочие отряды, а те, кто оставался на заводе, должны были работать за двоих.
Цандер в эти дни трудился по двенадцать – тринадцать часов, а иногда и вовсе не уходил домой.