Пионеры Вселенной
Шрифт:
Саблин, проводив Софью Перовскую, вернулся, запер дверь и, войдя в столовую, сел рядом с Кибальчичем:
– Что, нездоровится, Николай Иванович?
– Нет, все хорошо. Просто немного устал и волнуюсь… ведь с нашими снарядами мотальщики пошли на смерть…
– На верную гибель… Я понимаю… Однако сейчас, как никогда, нам нужны спокойствие и твердость. Может, приляжете, поспите. Ведь всю ночь работали?
– Нет, спасибо, я не смогу уснуть.
Неслышно вошла Геся Гельфман – смуглая невысокая женщина в широкой кашмирской шали, прикрывшей слегка выпиравший живот. Беременность смущала
– Выпейте чаю, Николай Иванович, это вас подкрепит.
– Спасибо. Пожалуй, выпью.
Геся села к самовару, налила чаю Кибальчичу и себе, подвинула гостю закуску.
Выпив несколько глотков, Кибальчич прислушался:
– Кажется, все тихо, а наши давно уже на Садовой…
– Да, с минуты на минуту можно ждать взрыва, – согласился Саблин и, достав портсигар, закурил.
Помолчали, прислушиваясь.
Кибальчич допил свой чай, поднялся:
– Спасибо, друзья! Пожалуй, я пойду. Мне лучше побыть на воздухе.
Хозяева проводили его до дверей, попрощались за руку:
– Если узнаете новости, Николай Иванович, дайте нам знать.
– Коли будет удача, о ней вы услышите одновременно со мной, – с полуулыбкой сказал Кибальчич, – она возвестит о себе на весь Петербург.
Свежий морозный воздух немного взбодрил Кибальчича, но не мог отвлечь от тревожных мыслей. Шагая по глухим улицам, он все время прислушивался, не прозвучит ли взрыв, но было тихо. «Что же случилось? Неужели неисправность в мине? А снаряды? Ведь их четыре! Не может быть, чтоб ни один из четырех не взорвался… Видимо, царь проехал другой дорогой…» Кибальчич незаметно дошел до Лиговки, где была его новая квартира и где он жил под фамилией аккерманского мещанина Ланского. «Видимо, и на этот раз нас постигла неудача. Удивительно везет этому венценосному деспоту. Ведь восьмое покушение… Голова болит, и слабость. Я должен выспаться, а уж потом узнаю, в чем дело».
Кибальчич, придя к себе в комнату, не раздеваясь, лег на кровать… Тяжелый сон тотчас смежил веки. Но прошло не более часа, как он вскочил и бросился к окну. Ему приснилось, что царь убит и город охвачен восстанием. Однако по Лиговке спокойно шли гуляющие, ехали к вокзалу ломовые извозчики, на перекрестке у Невского скрежетали колеса конки.
Кибальчич протер глаза, оделся и опять вышел на улицу. Тревожила, мучила неизвестность.
«Пойду к Вознесенскому мосту, там должны собираться члены Исполнительного комитета. Там все узнаю…»
Было время обеда: в кухмистерские тянулись студенты, курсистки, мелкий чиновный люд. В городе не было заметно никакого волнения. «Да, видимо, все сорвалось», – подумал Кибальчич, выходя во двор знакомого дома.
В этот миг где-то приглушенно ухнуло, как будто что-то тяжелое сбросили на железную крышу. Кибальчич остановился, прислушался: «Нет, на взрыв не похоже», – подумал он и вошел в подъезд. Когда поднимался по лестнице, снова ухнуло где-то далеко. Вроде бы прогремел гром. «Неужели взрыв?» – подумал Кибальчич и с этой мыслью дернул ручку звонка.
Ему открыл Исаев и, впустив, таинственно спросил:
– Ты слышал, Николай?
– Да, два раза… похоже на взрыв.
– И мы подумали так.
Грачевский и Корба стояли у окон, всматриваясь и вслушиваясь в звуки улицы. Исаев и Кибальчич тоже прильнули к расписанным серебристыми лапами стеклам.
– Смотрите, смотрите, народ побежал.
– Да, бегут в сторону Невского. Неужели царя встретили бомбами на обратном пути?
– Может быть… и даже вернее всего. Ведь Софьи до сих пор нет, значит, она поставила метальщиков на другое место.
Несколько минут все стояли у окон, затаив дыхание. Вдруг послышался резкий звонок.
– Кто-то из наших, – Исаев бросился к двери.
Вбежала запыхавшаяся Фигнер. Глаза ее горели, на щеках полыхал румянец.
– Друзья! Огромная радость! В городе смятение. Все бегут. Куда-то поскакали казаки. Из уст в уста передают, что совершено новое покушение на Екатерининском канале. И главное – говорят, что царь убит!
– Неужели? – недоверчиво вскрикнул Корба.
– Да, да! Это победа, друзья! Наша напряженная, мучительная борьба, унесшая столько дорогих жизней, завершилась успехом! Теперь конец произволу и тирании. Теперь Россия воспрянет! Обнимемся же, братья!
– Ура! – закричал Исаев, и все бросились обнимать и поздравлять друг друга…
2
А между тем царь не был убит. Страшный взрыв отбросил его к чугунной ограде канала, но не убил… Сбитый взрывом вместе с другими, полицмейстер Дворжицкий явственно услышал его стон: «По-мо-ги-те!»
Дворжицкий вскочил и, еще плохо видя сквозь дым, бросился к царю, взял его под руки и пытался приподнять. Но царь застонал еще сильнее и впал в беспамятство. Дворжицкий увидел, что ноги его раздроблены и из них хлещет кровь.
– На помощь! Сани скорей! – закричал он.
Уцелевшие офицеры и казаки помогли положить истекающего кровью царя в сани.
– Во дворец! – крикнул полицмейстер.
Не приходившего в сознание Александра привезли в Зимний, на ковре внесли в рабочий кабинет и положили на походную кровать. Дежурные доктора принялись перевязывать и бинтовать раздробленные, искалеченные взрывом ноги.
В этот миг из Аничкова дворца галопом выскочила полусотня казаков и с гиканьем и свистом помчалась по Невскому в сторону Зимнего. В центре скачущей лавины казаков мчалась закрытая карета. В ней, вдавив голову в плечи, сидел массивный человечище в синем мундире, в наскоро накинутой шинели. Это был наследник-цесаревич.
В тот момент, когда раздался первый взрыв на Екатерининском канале, главный охранитель царя генерал Лорис-Меликов беседовал в своем кабинете с председателем комитета министров графом Валуевым. Услышав взрыв, оба вздрогнули и поднялись. Лорис быстро подошел к окну, прислушался. Подошел и Валуев. Вдруг прогремел второй взрыв. Оба опять вздрогнули.
– Что это? Возможно, новое покушение? – по-французски спросил Валуев.
– Нет, это невозможно, граф! – воскликнул Лорис и, извинившись, тотчас вышел… Через несколько минут он уже мчался в Зимний… Следом за ним погнал и Валуев… На улицах было людно. Все куда-то бежали.