«Пипец этой вашей Омерике, или линия фронта проходит… Везде!»
Шрифт:
И эти остатки принуждали внимательно вслушаться в треск аналоговой старинной линии связи. Проложенной, пусть по древнему коаксиальному кабелю, зато – надёжно гарантирующей от прослушки со спутников или беспилотников: под землёй!
– Здесь Мейсснер, мистер Парсонс. Я… Вас слушаю.
– Нет, Мейсснер, это я – вас слушаю. Внимательно.
То, что шеф не назвал его «мистером» – понятно. Резидент шестёрок вроде него и в грош не ставит. Но вот что рассказывать… И – какими словами?! А придётся. Иначе…
Досрочное списание. Отставка. И – гарантированный «волчий билет».
А это значит – до конца жизни влачить унизительное существование на пособие!
– Да, сэр. Есть докладывать. Сегодня в пять четырнадцать мне доложили о гибели посевов на плантации расположенной на участке… – Мейсснер, утирая пот с лица и шеи уже посеревшим за утро платком, автоматически называл координаты, пытаясь в то же время сообразить – как объяснить промашку! Как могло случиться, что следящие системы не выявили ничего потенциально опасного: ни радары, ни датчики движения, ни визуальный контроль не обнаружили ни малейших признаков того, или – тех аппаратов, или людей, которые могли бы провернуть такую сложную и трудоёмкую операцию, как обработка дефолиантами целого района! – А в пять двадцать восемь доложили о такой же ситуации в районе Зет-девять, координаты…
– Не нужно. Я знаю где расположен район Зет-девять. Дальше.
– Да, сэр… В шесть ноль три доложили… – Мейсснер уже не скрываясь, схватил бутылку, и отпил прямо из горлышка: плевать, что подумает начальство! Он чуял, что если не промочит горло прямо сейчас, не сможет продолжить: оно пересохло так, что каждое слово драло нёбо, словно раскалённый песок, а низ живота сводила судорога: будто кто-то волосатой ледяной рукой стискивал его пах и мошонку!..
Но через пару минут он смог собраться и доложить обо всех сигналах с мест, и рассказал о «принятых мерах»: хотя какие, к чертям собачьим, тут можно принять меры: подохшие растения не оживишь! А новые, если даже перепахать всё и засеять снова – не вырастут! Во-первых, уже потеряна влага, оставшаяся от зимних снегов и весенних дождей. А во-вторых – тщательно охраняемые и даже удобряемые участки потеряны на минимум на три-четыре года. Пока проклятый реактив не разложится от «естественных» природных факторов!
– Значит, разослали наблюдателей проверить… А что – были сомнения, что сторожа и обслуживающий персонал на местах могут ошибаться?
Мейсснер отлично понимал, что брякни он глупость типа «Да, сэр! Были!», тут же получит по-полной: зачем принимал на «работу» некомпетентный персонал?!
Поэтому он выдавил:
– Нет, сэр. Сомневаться в правдивости их донесений оснований не было. Я просто… Э-э… Хотел, чтоб мои люди на месте оценили реальный масштаб… Ущерба.
– И что? Они оценили?
– Да! Да, сэр… Ущерб практически близок к ста процентам. И большая часть растений уже… начала разлагаться. И стала… Абсолютно непригодной.
– Так. – Мейсснер услышал что-то вроде барабанной дроби. Он слышал от коллег о привычке шефа барабанить мотивчик «Звёзды и ленты» ногтями по полированной крышке рабочего стола, расположенного в удобной кондиционированной огромной комнате: кабинете в резиденции в Джайпире, – Ясно.
Возникла пауза, во время которой Мейсснер забыл даже о том, что нужно дышать: ну как же! Решается его, да, наверняка и остальных лоханувшихся «советников», основной обязанностью которых как раз и являлись охрана и присмотр за изготовлением сырца, судьба!
Наконец в трубке раздался спокойный и нарочито нейтральный голос:
– Оставайтесь пока на месте. Ничего не предпринимайте до новых распоряжений.
– Ясно, сэр. Слушаюсь, сэр.
Шеф даже не соизволил дослушать или попрощаться – в трубке запикали весьма гнусненькие гудки отбоя. Мейсснер трясущейся рукой положил трубку на аппарат: осторожно, словно она могла его укусить.
Пока не укусила. Вот именно – пока!..
Но задница его чуяла: перебросят его теперь в какую-нибудь Оляску, или вообще – в Онтарктиду к пингвинам! И разжалуют – это уж как пить дать.
И придётся оставшиеся до пенсии годы мёрзнуть на сорокаградусном морозе по девять месяцев в году, да проклинать чёртовых росских, и…
Он схватил вспотевшей ладонью скользкое горлышко, и влил остатки виски в глотку, ощущая, как огненная жидкость обжигает горло и пищевод…
Проклятые твари.
Как они сами-то пьют свою водку без содовой?!..
Парсонс воспользовался для внепланового отчёта защищённой линией Посольства. Для чего ему пришлось подняться из подвала, пройти через весь огромный особняк, и снова спуститься: на второй подземный уровень.
Генерал слушал его доклад, как показалось резиденту, рассеянно и вполуха: даже с кем-то переговаривался в кабинете, иногда явно отдаляя трубку от головы.
И, что самое странное, разгона и бури, которых Парсонс ожидал, не последовало.
Вместо них прозвучала странная фраза:
– Я уже в курсе произошедшего. Прикажите своим людям пока оставаться на местах.
– Слушаю, сэр. Уже сделано.
– Хорошо. Ждите распоряжений.
– Да, генерал, сэр.
Генерал поступил как и сам Парсонс: не стал терять время на банальное прощание.
Трубку с сигналами отбоя резидент положил уже почти спокойно. Генерал сказал…
А что он, собственно, сказал?
Он сказал, что уже в курсе. Значит, есть независимая информация о произведённых противником «враждебных и агрессивных» действиях. Впрочем, это только их ведомство так эти действия характеризует. Потому что сволочные политики глупо про…рали в долбанном УОН-е, и их страну вынудили подписать …раную конвенцию о борьбе с производством наркотиков. И наркотрафиком.
Так что официально их страна должна восторженно аплодировать тому, кто провёл столь эффективную операцию, и громко кричать о том, как они рады!..
Стало быть, источником может быть или доклад из другой резидентуры, которая обнаружила нападение на подотчётные территории раньше, или… Или данные пришли со спутников и беспилотников.
Полковник закрыл глаза. В сознании сразу возникла картинка, которую он однажды почти случайно в аппаратной…
На фоне жёлто-коричневых и серо-стальных горных хребтов, и затянутых белёсо-туманной дымкой лощин, парит чёрная точка. При укрупнении превращающаяся в крест. Неравноплечий, необычный на вид. И весьма страшный для того, кто в курсе его колоссальных огневых возможностей.