Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
Шрифт:
Работая в 1960-х годах над книгами «Возмездия», третьей частью «Пира бессмертных», автор не хотел нанести кому-либо вред своим повествованием. Нужно помнить: Медведев, Паша Красный, Утемисов, Амдур, Майстрах и другие — не выдуманные литературные персонажи, а живые люди, с некоторыми автор встречался в Москве, дружил и подарил им рукописи своих книг. Автор намеренно изменил биографии некоторых «персонажей» и в некоторых диалогах свое мнение приписал умершим людям, так, по его мнению, было безопаснее, например, диалоги с библиотекарем. Люди по-разному видят одно и то же событие и воспринимают его по-разному, всё зависит от мировоззрения человека и того, что он хочет увидеть. Обсуждая с автором некоторые эпизоды из книг,
Сегодня многие авторы художественных фильмов ставят знак равенства между исправительно-трудовыми лагерями в СССР и концентрационными лагерями нацистской Германии. Говорить, что подобное сравнение противоречит действительности — одно дело, другое дело — увидеть. Поэтому в книгах «Возмездия» я дал читателю возможность увидеть места заключения Быстролётова в Норильлаге, в Ма-риинске и Суслово. Сотрудники музея «Освоения города Норильска и Норильского края» и Дома-музея Владимира Алексеевича Чивилихина в Мариинске сделали фоторепродукции с фотографий Норильлага (1938–1939 годов), Ма-риинска и Суслово.
У меня состоялся интересный разговор с Георгием Александровичем Поповым, главным врачом Центральной больницы второго отделения Норильлага в 1939 году. Он утверждал, что помнит Быстролётова в Норильлаге, и показал несколько фотографий, на которых, по его мнению, изображен Быстролётов. На фотографиях Быстролётов не был отображен, тем не менее я попросил у него разрешение показать читателям одну из них (см. вкладку). Фотография показывает, что в 1939 году заключенные имели фотоаппараты типа «Лейка» или «ФЭД» и в исправительно-трудовом лагере делали фотоснимки своих друзей и коллег. Георгий Александрович Попов, используя автоспуск фотоаппарата, сделал фотографию врачей Центральной больницы второго отделения Норильлага, разумеется, и себя. Г.А. Попов в центре снимка, он в очках и в белой шапочке. На снимке все врачи — осужденные, среди них члены центральных комитетов Коммунистических партий разных государств!
Пользуясь удобным случаем, я спросил у Попова фамилию вольнонаемного врача (начальницы) Центральной больницы, которая оперировала Быстролётова в Норильлаге.
Процитирую фрагмент из книги «Пучина»:
Приятный голос, который я услышал во время операции, принадлежал вольному врачу, начальнику больницы — красивой, статной женщине, похожей на породистую англичанку больше, чем добрый миллион обитательниц туманного Альбиона. Но имени ее и фамилии я теперь не помню — ведь для меня и других она была только гражданином начальником. Я никогда не смог бы заговорить с ней после операции, если бы не начались длительные и тяжелые приступы сердцебиения: устранять их было трудно, тут все врачи больницы пробовали свое искусство и зачастую с плохими результатами. Хая Яковлевна доложила об этом начальнице, тем более что последняя оперировала меня и отвечала за мое выздоровление.
— Бьется, как птичка в клетке! — ласково говорила миловидная гражданин начальник, просунув узкую кисть под мою грубую рубаху с лагерными клеймами. — Пусть сердечко успокоится, а не то я унесу птичку с собой!
«Вот если я не умру, то попытаюсь унести твое!» — храбрился я, глядя на нее сквозь дымку полуобморочного состояния.
Красивой, статной женщиной, похожей на породистую англичанку, оказалась Александра Ивановна Слепцова — хирург и начальник Центральной больницы Норильлага. Лечащий врач — осужденная Кузнецова Хая Яковлевна, прибыла в Норильлаг из Томского исправительно-трудового лагеря. Попов дополнил рассказ Быстролётова.
Судьба Г.А. Попова типична для тех лет: арестован в 1937 году, тюрьма в городе Орле, Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к 12 годам заключения в ИТЛ. Весь срок заключения работал врачом в Норильлаге, после отбытия наказания жил и работал в Норильске врачом, затем в отделе здравоохранения города. Пока позволяло здоровье, жил на Севере (за Полярным кругом), затем уехал в Москву.
Вот сведения о Быстролётове, полученные от бывших заключенных ИТЛ. Вот что пишет о Быстролётове Амдур Залман Соломонович:
Мое знакомство с Дмитрием Александровичем началось примерно с сентября 1940 года на этапном лихтере, когда нас вывозили из Норильского лагеря как заключенных, «не поддающихся восстановлению в условиях Крайнего Севера». Дмитрий Александрович был «сактирован» после гнойного плеврита, а я — после истязаний в застенках Ивановского НКВД. Мы оказались в медобслуживании этапа и поэтому жили не в трюме, а на палубе лихтера, что способствовало нашему общению и сближению.
Быстролётов был очень красивым мужчиной, с умными голубыми глазами, мягкой улыбкой, при которой появлялись ямочки на щеках. Отличный рассказчик с неторопливым и негромким голосом, четкой дикцией и правильной русской речью высококультурного человека. В эмоциях проявлял крайнюю сдержанность.
Вспоминались наши долгие беседы с Дмитрием Александровичем, незабываемые его рассказы о потрясающих воображение фактах. Его рассказы даже о весьма деликатных обстоятельствах жизни были лишены и тени похабщины.
В лагере держался с большим достоинством.
В этом же этапе находилась бывшая врач Лефортовской тюрьмы А.А. Розенблюм, в прошлом участница Гражданской войны, медсестра в отряде Щорса, которую Дмитрий Александрович узнал. Он мне сказал, что, когда во время допроса «с пристрастием» в присутствии Ежова он потерял сознание, его привела в чувство именно она. Быстролётов, очнувшись, увидел ее со шприцем в руке, и она сказала, обращаясь к его истязателю: «Товарищ капитан, можете продолжать».
Возмущенный, я тогда потребовал у нее объяснений — женщин не принято бить. Она ответила: «К врагам у меня жалости нет». Сама же была осуждена на 15 лет «за участие в уничтожении советско-партийных кадров».
Наше знакомство с Дмитрием Александровичем продолжалось до 1946 года, когда я был освобожден из-под стражи и отправлен в ссылку. В Сусловском отделении Сиблага мы расстались навсегда.
Март 1990 года.
Розенблюм Анна Анатольевна. Родилась в Москве в 1901 году, еврейка. Беспартийная. В Гражданскую войну добровольцем поступила в Красную Армию, в составе Богунского полка 44-й дивизии участвовала в боевых действиях. После демобилизации работала медсестрой в 1 — м коммунистическом госпитале Москвы и в больнице «Красный богатырь». С 1927 года в органах ОГПУ-НКВД. В 1935 году окончила Московский медицинский институт. Военврач 3-го ранга, медработник органов НКВД. Руководила санчастью Бутырской тюрьмы, с апреля 1937 года — Лефортовской тюрьмы. В 1939 году уволена из НКВД, арестована и осуждена. Реабилитирована в 1956 году, персональная пенсионерка КГБ СССР.