Пир Джона Сатурналла
Шрифт:
Все вокруг Джона поспешно снимали шапки. Мальчики, шедшие впереди, шарахнулись назад, напирая на товарищей, следовавших за ними. Через несколько секунд стройные ряды смешались, началась беспорядочная толкотня, и Джон оказался в самой гуще суматошной толпы.
— С дороги! Освободить путь для его светлости! Глаза долу!
Из церкви стремительно вышел мистер Фэншоу, бледный от волнения. За ним шагали два камердинера. Все разом застыли на месте, сутолока прекратилась, и наступило молчание. Из дверей появился сэр Уильям.
Джон мельком увидел высокого широкоплечего мужчину с густыми черными волосами
Она была в затейливом шелковом чепце и уже знакомом темно-зеленом платье. Джон вытянул шею, чтобы получше разглядеть лицо девочки. Ну да, тот же вострый нос, те же темные глаза. В следующий миг чья-то жесткая ладонь хлопнула его по уху. Прямо перед ним возникла физиономия Вэниана.
— Вниз смотреть! — прошипел старший повар. Костлявая рука грубо нагнула голову Джона.
Группа важных особ прошествовала мимо. Мужчины и мальчики гуськом вошли в церковь. Вместе с остальными поварятами Джон и Филип опустились на колени под выцветшими знаменами, что висели в ряд в задней части зала. Витраж в большом окне изображал рыцаря, коленопреклоненного перед костром. Языки пламени ярко сияли среди потемневшего от времени дерева и камня.
— А вот и отец Япп, — прошептал Филип.
На кафедру взошел розовощекий молодой человек в белом стихаре. Проникающий сквозь витражное окно свет окрашивал его лицо пурпуром. Джон встал поудобнее, приготовившись к неизбежной проповеди. Но едва священник протараторил «Отче наш» и кратенькую гомилию, как Филип уже дергал Джона за рукав — мол, пошли отсюда.
— Ливрейные слуги посещают церковь по очереди, — пояснил мальчик, когда они повернулись к выходу. — На всех места не хватает.
— А там что такое? — спросил Джон, указывая на балкон с массивной дверью.
Филип тряхнул головой:
— Там было место леди Анны. Дверь ведет в колокольню. Теперь туда никому нельзя подниматься. Кроме сэра Уильяма, конечно.
В церковь потянулись вереницей мужчины в зеленом. Кухонные работники обменивались неприязненными взглядами с домашними клерками. Среди последних Джон заметил знакомое лицо:
— Бен!
Бен Мартин выглядел почти довольным.
— Меня взяли учетчиком, — сообщил он. — Тут почти никто считать не умеет. А ты где?
— В судомойне.
Выходящие из церкви поварята напирали сзади, а входящие клерки наседали спереди. Бен отступил в сторонку и наклонился к Джону:
— Здесь служит один малый из Бакленда. Он говорит, вся деревня предалась дьяволу.
— Кто такой?
— Запамятовал имя. Он здесь работал в старых фруктовых садах. Прививал деревья. — Бен кивнул в сторону каштанового леса.
— Фруктовые сады? — удивился Джон. — В лесу?
— Совсем чахлые. Плодоносят не в сезон, причем яблоки там размером с вишню.
На всем обратном пути Филип молчал, а войдя в судомойню, повернулся к Джону:
— Этот твой знакомый, Бен Мартин, сказал «Бакленд».
— И что?
— Ты ж говорил, что родом из Флитвика.
— Ну так Бакленд недалеко от Флитвика. — Джон перевернул вверх дном котелок, стоявший на столе, и внимательно осмотрел на предмет копоти.
— Что значит «вся деревня предалась дьяволу»? — не отставал Филип.
— Просто предалась, и все.
Филип ненадолго задумался.
— Ты, небось, и с Джошем Пейлвиком не ездил?
Джон поднял глаза:
— А?
Какая, собственно, разница, как он оказался в усадьбе? Обычно веселое лицо Филипа мрачно хмурилось.
— Ты мне соврал, — обличительно сказал он.
— Соврал?
— Кто показал тебе кухни? — сердито осведомился Филип.
— Я не просил тебя ничего мне показывать! — огрызнулся Джон.
— «Меня возьмут в услужение» — вот твои слова. Ну как же, Джон Сатурналл со своим знаменитым нюхом. Здесь ты тоже соврал, да?
Гнев закипел в груди Джона, кровь бросилась в лицо.
— Нас выгнали из дому, ясно? Мою мать объявили ведьмой. Нашу хижину спалили. Священник заплатил Джошу, чтобы он взял меня с собой. Теперь доволен?
Но Филип потряс головой:
— Что это? Новая выдумка?
— Не хочешь — не верь, — отрезал Джон. — Мне все равно.
— Конечно, все равно, — окончательно разозлился Филип. — Теперь тебе Филип Элстерстрит не нужен, да? Тебе вообще никто не нужен.
Джон стиснул кулаки. Внезапно ему стало наплевать, что о нем думает Филип.
— Вот именно, — выпалил он. — Мне никто не нужен.
Они скоблили огромные блюда и скребли котелки. Сваливали миски с подносов в лохани, потом вытаскивали оттуда. Они ели за одним столом, умывались из одного ведра на хозяйственном дворе и спали на одном тюфяке в окружении других поварят. Но все это они делали в молчании, тяжелом, как кожаный полог при входе в кухни. Со дня ссоры мальчики не перемолвились ни словом.
Джон обменивался приветствиями с Альфом и Адамом Локьером, перекидывался шутками с Финеасом Кампеном и Джедом Скантлбери, желал доброго утра близнецам Джингеллам и Питеру Перзу. Коук и его приспешники насмешливо ухмылялись при встрече с ними. Но Филип безмолвствовал, как мальчик-цапля, и, когда по воскресеньям днем они оставались наедине в тихой судомойне, секунды текли медленно, как комковатая овсянка с разливательной ложки Фелпса. Филип сидел на полу. Джон опирался на каменную раковину, барабаня пальцами по бортикам, и пристально изучал потолок. Из открытого окна веяло ароматами Розового сада. Тягостное упрямое молчание нарушали лишь отдаленные крики других ребят, резвящихся на лугу внизу. На третье скучное воскресенье снаружи донеслось цоканье каблуков по мощеной дорожке. Глянув в окно, Джон увидел пару коричневых дамских башмачков и коричневую юбку над ними. Немного погодя к коричневым башмачкам присоединилась пара черных, начищенных до блеска. Над нарядной обувкой висел темно-зеленый подол, по краю расшитый красным узором.