Пир мудрецов
Шрифт:
[О поварах]
Филемон, поэт Новой комедии, вспоминает в пьесе "Воин" о превосходных сикионских угрях и выводит некоего похваляющегося своим ремеслом повара. {22} Говорит он так [Kock.II.500]:
{22 ...похваляющегося своим ремеслом повара. — Здесь, как и далее, выводится типическая фигура повара Средней и Новой комедии: хвастун, прославляющий собственное искусство, непременно открывший новый гастрономический закон сочетаемости ингредиентов, способов приготовления и т.п. и сопрягающий свои познания и умения с познаниями и умениями философов, музыкантов, художников, врачей, астрологов и пр. О роли образа повара
32. Что за желанье душу обуяло мне -
Земле и небу молвить о стряпне моей?
Во всем, клянусь, удача людям радостна.
Вот рыба: как нежна она досталась мне,
Так я ее и подал, не испортивши
Ни едким сыром, ни пестрящей копотью,
Как будто не с огня, а из воды она, -
[e] Такой развел я ласковый и бережный
Под ней огонь! Вы даже не поверите:
Но вы видали, как ухватит курица
Большой кусок, какой и проглотить невмочь,
И бегает кругом, закинув голову,
А остальные вслед за нею гонятся?
Вот так и тут: едва один распробовал,
Как хвать поднос и ну бежать по комнате,
[f] А все другие гости по пятам за ним;
Иному хоть кусочек выпал кушанья,
Иному всё, иному ничего - хоть плачь!
А рыба ведь была речная, тинная;
Подумать только, что же было, если бы
Я подал скара, или совку, или же,
Помилуй боже, "кабана" аргосского,
Или угря из Сикиона милого,
(289) Которым Посейдон бессмертных потчует, -
Поешь его, и сделаешься сам как бог!
В руках моих - бессмертье: даже мертвые,
Мою понюхав кухню, к жизни тянутся.
33. Клянусь Афиной, так заноситься не стал бы даже сиракузянин Менекрат, по прозвищу Зевс! Он безмерно гордился своим врачебным искусством, считая себя единственным дарителем жизни всем людям. Всех, кто шел к нему лечиться от так называемой священной болезни, {23} он принуждал давать подписку, что, исцелясь, они будут повиноваться ему как рабы. [b] Один из них ходил при нем в Геракловом одеянии и звался Гераклом; это был аргосец Никострат, излеченный от священной болезни, о котором упоминает Эфипп в пьесе "Пельтаст" [Kock.II.260]:
{23 ...лечиться от так называемой священной болезни... — В узком смысле эпилепсия, но часто под священными подразумевались все неизлечимые болезни непонятного происхождения.}
И разве Менекрат не называл себя
Владыкой Зевсом? Никострат из Аргоса
Не звался ли вторым Гераклом?
Другой носил плащ и жезл Гермеса и даже крылышки [на сандалиях], как у Никагора, тирана Зелеи, о котором пишет Батон в книге "О тиранах в [с] Эфесе" [FHG.IV.348]. А излечив Астикреонта, Менекрат наименовал его Аполлоном, как о том пишет Гегесандр [FHG.IV.414]. Еще один из вылеченных таскался в наряде Асклепия. Сам же Зевс, топоча сапогами, расхаживал в этом хоре бессмертных в пурпуровом плаще, золотом венце и со [d] священным скипетром в руках. Филиппу, царю Македонии, он отправил такое письмо: 34. "Менекрат Зевс шлет Филиппу привет. Ты царствуешь в Македонии, я - в медицине. Ты можешь по своей воле погубить здравствующих, я же могу спасти больных, и те, кто в меня верят, получат от меня здоровье и силу до глубокой старости. Тебе служат македонцы, а мне - все грядущие, ибо я Зевс-жизнедавец". Филипп, полагая его помешанным,
35. Подобно этому и Фемисон с Кипра, любовник царя (290) Антиоха (как говорит Питерм Эфесский в восьмой книге "Истории" [FHG.IV.488]), не только провозглашался на праздниках как "Фемисон, македонянин, Геракл царя Антиоха", но и принимал жертвы, приносимые всеми жителями "Гераклу Фемисону", а если жертвователь был знатный, то присутствовал и сам, возлегая на ложе в львиной шкуре, со скифским луком и палицей.
Так вот, даже этот Менекрат, будучи таким, как о нем сказано, не мог и приблизиться в своей гордыне к вышеупомянутому повару:
[b] В руках моих - бессмертье: даже мертвые,
Мою понюхав кухню, к жизни тянутся.
36. Такая хвастливость присуща всему поварскому племени - о том свидетельствует и Гегесипп в "Братьях", когда выводит повара со словами [Kock.III.312; cp.405d]:
– О ремесле кухарском много многими,
Поведано - поэтому доказывай,
Что с новым словом ты пришел, а ежели
Не так - проваливай.
– О да, поверь мне, Сир!
В кулинарии я один всеведущий!
Не кое-как, не пару лет учился я:
Весь век свой на ее потратил отрасли!
Всех овощей изведал существующих
Я все сорта, познал все разновидности
[с] Рыбешки мелкой, вкусы всевозможные
Похлебки чечевичной. Хочешь меру знать
Моих умений? Иногда случается
Обеды поминальные обслуживать,
Так вот, когда приходят приглашенные
В одеждах темных, возвращаясь с выноса
Покойника, я крышку лишь сниму с горшка, -
И плачущие светятся улыбками,
По телу пробегает щекотание,
Так что поминки свадьбою покажутся.
– И это всё, похлебку чечевичную
С бембрадами сварив? Давай рассказывай!
– Да это пустяки, но, если нужное
[d] Я получаю и могу по-своему
Устроить кухню, Сир, тогда увидишь ты
Дела, что некогда в былые времена
Сирен творились, ныне возрожденные.
Ведь никому не даст благоухание
Пройти здесь мимо: прямо к двери кухонной
Любой прохожий припадет немедленно
И будет там стоять со ртом разинутым,
Безгласный и как будто приколоченный,
Пока его приятель с носом заткнутым {24}
{24 ...с носом заткнутым... — Пародия на подвиг Одиссея, спасшего спутников от гибельных песен Сирен, заткнув им уши воском: в данном случае уязвимый орган — нос, и его затыкают, чтобы не поддасться гастрономическому соблазну.}
Не подбежит и не оттащит бедного.
– Так ты великий мастер!
– Сам не знаешь, брат,
С кем говоришь: из этих наших зрителей
[e] Уж многие проели всё имущество,