Пир на закате солнца
Шрифт:
– Ну?
– А он… Он так себя повел, будто… Там, у этих Белян, потом, уже ночью, случилось ДТП. Почти что на наших глазах. Пьяный водитель не справился с управлением и вылетел в кювет, машина перевернулась. Когда мы подъехали, он был весь в крови и орал… Мы решили, что это шок. У него было практически оторвано одно ухо, и он кричал, что кто-то только что напал на него, разбив стекло, схватил его за шею, ранил. Это, конечно, был пьяный бред. Но там, в доме у Москалевых, мне вдруг на какую-то долю секунды показалось, что Данила… что он… ОН тогда дотронулся именно до уха, и в лице у
– Катя, ты прости, но все это как-то…
– Да я понимаю. Разве я спорю? – Катя пожала плечами. – И тем не менее есть кое-какие конкретные факты. Ну, во-первых, Надежда Тумайкина – первая жертва, она была домработницей в семье Москалевых. Ты сам свидетель, как генерал вдруг ни с того ни с сего явился на место происшествия.
– Но он же тоже в органах служит. Он вел себя как большой важный начальник.
– Не совсем, не совсем. – Катя покачала головой. – Во-вторых, Москалев привез образцы своей крови для анализа ДНК, для сравнения с теми образцами, которые были взяты с места убийства.
– По-твоему, этот ваш генерал… как ты сказала, этим самым НАМЕКАЕТ, что он и есть настоящий маньяк? Не там, мол, ищете, вот он я, проводите экспертизу, сравнивайте. Потом берите, вяжите меня, все что угодно со мной делайте, только, пожалуйста, остановите меня. Да брось, Кать, это уж совсем ни в какие ворота, – хмыкнул Мещерский. – Это из области бульварщины типа «оборотень в погонах». Генерал Москалев – маньяк, убивший домработницу… Абсурд.
– Анализ ДНК не только идентифицирует личность, – сказала Катя, – устанавливаются еще родственные связи.
– То есть ты хочешь сказать…
– Что, если он подозревает, Сережа? И хочет свои подозрения проверить, убедиться с помощью экспертизы?
– Подозревает своего сына в убийстве? Двенадцатилетнего пацана?
Снова возник официант с твердым намерением получить наконец-то заказ на десерт. За столом повисла пауза.
Долгая пауза. Катя ждала, когда же, ну когда Мещерский перестанет вот так глупо таращиться, переспрашивать, кудахтать, как курица, когда же призовет на помощь все свои аналитические способности, логику свою хваленую, которой так порой кичится. Но он только запустил пальцы в свою кудлатую бороду. А она, эта чертова борода, – что она смыслит в таких вещах?
– Регина мне сказала, что все началось после посещения госпиталя, – Катя смотрела за окно, на вечерние огни, на грохочущий трамвай, проносившийся мимо ресторана по Чистым Прудам. – В госпитале творятся странные вещи, я сама тому свидетель. Полковник Приходько мертв. У нас все сходится на Угарове. А я… я завтра пойду к Гущину, не знаю, что получится, но я все-таки должна, обязана с ним еще раз поговорить.
Глава 35
Оторвался от погони
Угнанную «Тойоту» Андрей Угаров бросил на какой-то улице – он не помнил названия. Он вообще ничего не замечал, целый мир, целый город ночной – Москва – окружал его со всех сторон: огни, рекламы, мокрый асфальт, редкие прохожие, спешащие домой под зонтами, милицейские
Дождь нескончаемый… Чья-то тачка, припаркованная у кафе. Звон разбитого стекла, сигнализация сработала – наплевать, он проворнее, быстрее – снова за руль – мотор завелся. Темные улицы, поворот направо. Мимо проплыла высокая стена. Нет, это не Архангельский парк, это Донской монастырь. Как его занесло сюда? Дальше Шаболовка, здесь можно снова поменять машину, найти подходящую в каком-нибудь дворе.
Дождь… Хлопнув дверью краденого авто, он подставил свое лицо под холодные струи. Он оторвался… Погоня где-то там далеко позади. Они, ЭТИ, его не найдут. Его отыщут ДРУГИЕ.
Плечо саднит… Что это, кровь? Он поранился о стекло, когда прыгал. Это его кровь, надо же… Он смотрел на свою испачканную ладонь с тупым удивлением. Темный двор-колодец старого «сталинского» дома. Еще пять минут назад был ведь на улице возле машины. Он не помнит, как прошел эти двести метров. Темный двор, в окнах нет света. Никто не увидит его здесь, никто не донесет. Но никто, никто и не поможет ему.
Может, в Донском монастыре помогут ему? Нет, он ведь никогда ни во что такое не верил. Даже не задумывался, он просто жил так, как считал нужным, так, как хотел. И вот ЭТО вошло в его жизнь без спроса, не требуя ни веры, ни его согласия.
ВОТ ТАК, НАВЕРНОЕ, СХОДЯТ С УМА.
Он лишился рассудка там, в парке, когда увидел ту проклятую бабу и пошел за ней следом по аллее… Да, да, он лишился рассудка, он болен…
Но он ведь сам хотел этого – идти, преследовать по пятам, выследить ее, узнать, где она живет и… Это был его выбор. И он помнил то свое состояние в тот момент – в тот великий страшный момент. Он ненавидел и одновременно ощущал полную свободу. Он ощущал себя божеством, в чьей власти и жизнь, и смерть, и ненависть, и любовь, и память…
Там, на той аллее, в том парке, где мать навсегда покинула его, ушла из его жизни, он мог наконец отомстить ей за все.
И это неважно, что на ее месте тем вечером оказалась другая. Замена объекта – это же так просто. Они все одинаковы, шлюхи, когда стонут от страсти в постели, когда кричат от боли…
Там, во дворе, – не в парке на аллее, а во дворе своей деревянной хибары она не успела вскрикнуть…
И ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМ?
Скорчившись под навесом окрашенной в оранжевый цвет детской беседки, Угаров долго сидел неподвижно. От погони он оторвался, второго захода на нары в камеру не будет, уж об этом он позаботится, но все остальное… Этот ужас, который с некоторых пор его окружает, дышит ему в затылок…
Анна сегодня вечером испугалась его вида, вот куда уже дело зашло. А Полина там, тогда… У нее было такое лицо – изумление, гадливость, отвращение, отчаяние. Эта девчонка, ее сестра… с ней, наверное, уже кончено. А ведь он пытался ее спасти. ВЕДЬ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПЫТАЛСЯ СПАСТИ ЕЕ. Она просила, умоляла его об этом в тех его жутких снах, в видениях.
Пыль на дороге…
Пестрый подол, детские сандалии, брошенная в пыль ноша. Еще живая добыча…
Она ведь совсем еще ребенок, она протягивала к нему руки, она…